Советы из «Лествицы» современным христианам. Лествица, или скрижали духовные

В четвертое воскресенье Великого поста Церковь Христова празднует память преподобного Иоанна Лествичника, автора известной во всем христианском мире книги «Лествица ». Мнение Церкви об этом сочинении необыкновенно высоко. «Лествица» по своему духу и высоте слова приближается к Священному Писанию, эта книга - шедевр святоотеческой мысли и духовного опыта. По древнему уставу она прочитывается полностью во время великопостного богослужения. «Лествица» - учебник монашеской жизни. Монашество всегда было и останется «светом для мирян», уделом самых ревностных последователей Христа Спасителя.

Духовный подвиг, правильный и законный, просвещает Светом Христовым разум и сердце человека. Вот почему среди иноков так много знатоков Священного Писания и подлинных духовных писателей. Благодать Божия раскрывает монахам-подвижникам тайны духовной жизни. Этими душеспасительными знаниями угодники Божии с истинно христианской любовью делятся со всеми, желающими милости Божией и спасения души…

А как же миряне? Возможно ли им, «имеющим жен и детей», приближаться к пламенному огню - источнику духовной мудрости? Можем ли мы оторваться от повседневной суеты, многозаботливости и трудностей семейной жизни, чтобы прикоснуться к монашескому опыту и прославить память преп. Иоанна Лествичника? Или нам достаточно только Великим постом в день памяти великого подвижника прослушать краткую проповедь о его жизни? А, может быть, опасно нам, мирянам, увлекаться «высотами духовной жизни», от которых бывает один шаг до прелести и пагубного самопревозношения.

Наши благочестивые предки любили перечитывать «Лествицу», особенно во время Великого поста. Как и Священное Писание, «Лествица» каждый раз прочитывается и понимается по-новому, как будто духовный мир становится нам ближе. Стремление изучать опыт и традиции Православной Церкви, раскрытие для человека смысла святоотеческих изречений, понимание ранее непонятого - все это добрые признаки того, что мы идем в нужном направлении, а наша духовная жизнь строится по правильным законам.

Не будем унывать, если при чтении «Лествицы» возникают трудности в понимании ее в целом или отдельных стихов. Господь открывается не пытливому уму и высокому интеллекту, а кроткому и смиренному сердцу. Это важнейшее правило аскетики и христианского богословия.

Господь открывается не пытливому уму и высокому интеллекту, а кроткому и смиренному сердцу

Автором «Лествицы» является преп. Иоанн, игумен горы Синайской, именуемый Церковью Лествичником. Он подвизался в монашестве около 60-ти лет; получив от Бога многие благодатные дарования, преп. Иоанн к концу своей земной жизни стал мудрым наставником Восточного монашества.

Как известно, в монахи идут не для того, чтобы писать книги, а ради покаяния и борьбы со страстями. И лишь долг любви побудил преп. Иоанна Лествичника оставить свое безмолвие, молитвенные подвиги, благодатные созерцания и взять перо, чтобы передать братии тот бесценный опыт, который он стяжал в течение десятилетий строгой монашеской жизни.

Давайте откроем «Лествицу» в самом начале и внимательно прочитаем стихи 25 и 26 из первой ступени, посвященной теме отречения от мира. Отрекаться мира учат и другие святые отцы, например, авва Дорофей и преп. Исаак Сирин свои сочинения начинают с этой же темы.

Отречение от мира - это не только уход за монастырские стены и принятие иноческих обетов. Мир - это понятие собирательное. Мир, который отпал от Бога, - это совокупность всех страстей, он «лежит во зле» (1 Ин. 5, 19), в жизни грехолюбивого мира царствуют «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Именно от такого мира призывает нас отречься преп. Иоанн Лествичник.

Итак, в 25-м стихе первой ступени «Лествица» призывает всякого христианина решить важную духовную проблему - избрать путь спасения в соответствии с настроениями его души. Для этого, по мысли преп. Иоанна Лествичника, нужно приложить «старание, совет духовного отца и собственное рассуждение». От этих трудов христианину со временем откроется воля Божия, указывающая соответствующее «место и образ жизни», а также «пути и обучения» искусству спасения. Узнать волю Божию о себе - важнейшая задача, к решению которой призывается всякий спасающийся. Встать на путь жизни, указанный Богом, - залог успешных духовных трудов и внутренней уверенности в правильности совершаемых подвигов. Христианские подвижники всегда стремились свои возвышенные душеспасительные желания, саму ревность о богоугождении согласовать с волей Божией. Все святые отцы считали самоволие причиной падений и искушений.

При этом важно помнить о свободе человека как великом даре Божием. Избрание пути спасения должно совершиться абсолютно свободно, без всякого насилия и принуждения. Сама воля Божия не препятствует человеку сделать свой личный выбор, лишь бы он соответствовал Евангельскому духу. Господь благословляет все доброе и чистое.

В наше время христианину нужно определиться, в каком звании он будет спасаться. Святая Церковь среди множества жизненных путей, главным образом выделяет два - монашество и брак. Тысячелетний опыт Церкви свидетельствует, что пребывание христианина в одном из названных состояний создает наиболее благоприятные условия для духовного совершенствования. Не вдаваясь в глубокую дискуссию о преимуществах каждого из путей, выделим общее и главное: и монашество, и брак научают жертвенной любви и трудам самоотвержения. Именно эти качества нашего сердца больше всего соответствуют духу Евангелия. Другое дело, что сами пути различаются и приносят на одной и той же доброй почве разные плоды. Но оба пути благословлены Богом и в жизни Церкви выделяются среди прочих как благодатные и богоугодные. Большинство спасенных вошли в Царствие Небесное после понесенных монашеских подвигов или трудов в христианской семье.

И монашество, и брак научают жертвенной любви и трудам самоотвержения

Трудно в наше время жить в одиночестве. Множество соблазнов, немощь плоти, искушения со стороны падших духов - все это напоминает об известном изречении - «один в поле не воин». Условия спасения - вопрос, требующий обязательного и мудрого решения. В каком-то смысле это вопрос жизни и смерти. Многие члены Церкви свидетельствуют, что принятие монашества или создание семьи подобны укрытию за крепкие и высокие стены, где вражеские искушения не имеют прежней опасности. Нужно только не сходить с избранного пути, а сам путь известен, ибо освещен многовековым опытом и церковной традицией. До тех пор, пока решение не принято, в душе постоянное смятение, внутренняя тревога, неуверенность в будущем и самом себе.

Решить подобную проблему и предлагает богомудрая «Лествица», призывая христианина приложить личное «старание, помощь духовного отца и собственное рассуждение». Эти советы исполнили тысячи христианских подвижников, угодившие Богу в этой жизни и наследовавшие Царство Небесное.

Среди множества духовных наставлений преп. Иоанна Лествичника выделим одно, на наш взгляд, очень важное. Обобщая опыт древних святых отцов, преп. Иоанн Лествичник призывает всякого спасающегося «идти царским путем». Другими словами этот путь называется «средним», и, согласно «Лествице», он «многим приличен». Применительно к монашеству речь идет о «терпеливом пребывании в общежитии». Сама «Лествица» написана преимущественно для общежительных монастырей и призывает главным образом упражняться в добродетели послушания. В связи с этим и миряне могут черпать из этой книги множество душеспасительных наставлений. Послушание, в отличие от девства или нестяжания, добродетель «универсальная» и общедоступная. Другое дело, что в каждой добродетели есть свои высоты, и миряне должны скромно занять приличествующее им место. С послушанием всегда были проблемы во всех монастырях, а о живущих в миру и говорить нечего. Зная подобную ситуацию, нельзя бездействовать, а тем более унывать. Нужно жить сегодняшним днем и делать то, что в наших силах.

Как найти этот «царский», средний путь? Каковы его признаки? Какие добрые плоды этого пути и какие искушения ждут подвижника на «царском пути» спасения? Подобные вопросы интересуют многих из нас. Ответы на них отчасти содержатся в 25-м стихе «Лествицы», где говорится о личном «старании, помощи духовного отца и собственном рассуждении». Все это поможет в выборе «золотой середины».

Кроме этого, добавим важный признак, на который можно ориентироваться в выборе пути. Речь идет об избежании крайностей и всевозможных «перегибов». Где все ровно - там и «царский путь». Ровность не означает застой и бездействие. Представим человека, который ровно поднимается в гору. Дыхание у него при этом спокойное, шаги твердые, а тело в напряжении.

В спорте есть понятие «устойчивого состояния». Его употребляют главным образом в тех видах спорта, где требуется проявление выносливости, например, в марафонском беге или лыжных гонках на десятки километров. Достигнуть финиша, а тем более победить можно только тому, кто задал себе правильный темп нагрузки и рассчитал свои силы. В духовной жизни работают похожие законы. Христиане подобны тем, кто поднимается на вершину горы, проплывает многие километры, идет или бежит по дороге в течение долгих часов.

Наш путь ко спасению труден. Идя по нему, мы должны пребывать «в устойчивом состоянии», совершенствуя свою «духовную выносливость». Иными словами, христианские труды должны соответствовать нашим силам. Правильные труды - те, которые держат подвижника «в духовном тонусе», доставляют радость и чувство удовлетворения, помогают одолеть бездействие, праздность, приводящие к унынию.

Перед нами стоит важная задача - избегать крайностей, т.е. чрезмерных трудов и пагубной лености. «Духовная выносливость», или добродетель терпения, крайне необходима всякому христианину. Недаром эта добродетель у святых отцов именуется «домом нашей души», а в Евангелии сказано, что только «претерпевший до конца спасется» (Мф. 24, 13).

Все вышесказанное раскрывает признаки «царского пути» спасения, о котором сказано в «Лествице». Повторим, что «каждому должно рассматривать, какой путь соответствует его качествам».

Духовная жизнь - процесс динамичный, это высшие «наука из наук» и «искусство из искусств». Никакие шаблоны и инструкции здесь не действуют. Даже мнение духовного отца - это всего лишь добрый и мудрый совет, исполнить или не исполнить который волен сам человек. Идти ко Христу можно только свободно и добровольно. Бог желает, чтобы человек только по доброй воле проявлял к своему Небесному Отцу самую чистую веру, послушание и любовь.

Преподобный Иоанн Лествичник родился в Константинополе. Точная дата его рождения неизвестна, но предположительно это было в 570 годах. В юности Иоанн получил хорошее образование. В 16 лет он пришел в Египет на Синайскую гору и избрал себе наставника - старца Мартирия. Спустя время был пострижен в иноки. Один из присутствовавших при постриге, старец Стратигий, предсказал, что Иоанн станет великим светильником Церкви Христовой. В течение 19 лет инок Иоанн подвизался в послушании своему духовному отцу. После смерти Мартирия Иоанн избрал отшельническую жизнь, удалившись в пустынное место Фола, где провел 40 лет в полном безмолвии, посте, молитве и покаянных слезах.

У преподобного Иоанна был ученик, инок Моисей. Однажды Иоанн велел Моисею принести в сад земли для грядок. Выполняя это послушание, инок Моисей из-за сильного летнего зноя прилег отдохнуть под тенью большого утеса. Иоанн находился в это время в своей келье и отдыхал после продолжительной молитвы. Внезапно ему явился некий благообразный муж и, разбудив подвижника, сказал: «Почему ты, Иоанн, спокойно отдыхаешь здесь, а Моисей находится в опасности?» Иоанн тут же проснулся и принялся молиться за Моисея. Когда тот вернулся, Иоанн спросил, не случилось ли с ним что-либо плохое. Инок ответил, что его едва не раздавил большой обломок камня, оторвавшийся от утеса, под которым он уснул. Но во сне ему представилось, будто Иоанн зовет его, и он вскочил и бросился бежать, а в это время на место, где он спал, упал камень.

Иоанн обладал высоким проницательным умом, был умудренным глубоким духовным опытом, он с любовью поучал всех приходивших к нему, руководя их ко спасению. Но в его окружении появились завистники, упрекающие его в многословии, которое они объясняли тщеславием. Иоанн принял на себя подвиг безмолвия, чтобы не подавать повода к осуждению, и безмолвствовал в течение года. Завистники осознали свое заблуждение и сами обратились к подвижнику с просьбой не лишать их духовной пользы собеседования. Скрывая свои подвиги от людей, Иоанн иногда уединялся в пещере, но слава о его благочестивом житии распространилась далеко за пределы места подвигов, и к нему непрестанно приходили посетители всех званий и состояний, которые жаждали услышать слово назидания и спасения.

После сорокалетнего подвижничества в уединении Иоанн был избран игуменом Синайской обители. Около четырех лет он управлял монастырем Синая. Господь наделил Иоанна к концу его жизни благодатными дарами прозорливости и чудотворений. Иоанн преставился в 649 году в возрасте 80 лет. Местонахождение мощей Иоанна неизвестно. Житие Иоанна было составлено спустя несколько лет после его смерти иноком Раифского монастыря Даниилом , его другом и современником. Отрывочные сведения о жизни Иоанна оставил его анонимный ученик, его рассказ дополняет повествование Даниила, в котором Иоанн называется «новым Моисеем».

«Лествица»

Во время управления монастырем Иоанн написал знаменитую «Лествицу » - руководство для восхождения к духовному совершенству. Произведение было написано по просьбе Иоанна, игумена Раифского монастыря . Зная о мудрости и духовных дарованиях Иоанна Лествичника, Раифский игумен от лица всех иноков своей обители просил написать для них «истинное руководство для последующих неуклонно, и как бы лествицу утверждену, которая желающих возводит до Небесных врат… » Свое творение Иоанн назвал «Лествицей», объясняя название таким образом:

Соорудил я лествицу восхождения… от земного во святая… во образ тридцати лет Господня совершеннолетия, знаменательно соорудил лествицу из 30 степеней, по которой, достигнув Господня возраста, окажемся праведными и безопасными от падения.

Тщеславие высказывается при каждой добродетели. Когда, например, храню пост - тщеславлюсь, и когда, скрывая пост от других, разрешаю на пищу, опять тщеславлюсь - благоразумием. Одевшись в светлую одежду, побеждаюсь любочестием и, переодевшись в худую, тщеславлюсь. Говорить ли стану - попадаю во власть тщеславия. Молчать ли захочу - опять предаюсь ему. Куда ни поверни это терние, оно всё станет спицами кверху. Тщеславный… на взгляд чтит Бога, а на деле более старается угодить людям, чем Богу… Люди высокого духа сносят обиду благодушно и охотно, а слушать похвалы и не ощущать никакой приятности могут только святые и непорочные… Когда услышишь, что ближний или друг твой в глаза или за глаза злословит тебя, похвали и полюби его… Не тот показывает смирение, кто сам себя бранит: как быть несносным самому себе? Но кто, обесчещенный другим, не уменьшает своей любви к нему… Кто превозносится природными дарованиями - счастливым умом, высокой образованностью, чтением, приятным произношением и другими подобными качествами, которые легко приобретаются, тот никогда не приобретает даров сверхъестественных. Ибо кто в малом неверен, тот и во многом будет неверен и тщеславен. Часто случается, что Сам Бог смиряет тщеславных, насылая неожиданное бесчестие… Если молитва не истребит тщеславного помысла, приведем на мысль исход души из этой жизни. Если и это не поможет, устрашим его позором Страшного суда. «Возносяйся смирится» даже здесь, прежде будущего века. Когда хвалители, или лучше - льстецы, начнут хвалить нас, тотчас приведем себе на память все беззакония свои и найдем, что вовсе не стоим мы того, что нам приписывают.

Первый славянский перевод «Лествицы», вероятно, был сделан в Болгарии в X веке, выписки из этого перевода вместе с выписками из Скитского и Египетского патериков вошли в состав сборника, к которому восходит Изборник 1076 г. Из славянских переводов «Лествицы», имевших хождение на Руси, наиболее известен список, выполненный в 1387 г. митрополитом Киевским и всея Руси Киприаном в Студийском монастыре и в 1390 г. привезенный им на Русь. В рукописном собрании Троице-Сергиевой лавры хранится 10 списков «Лествицы» XV-XVII вв. В целом они строятся по одному плану: после Жития Иоанна Лествичника, написанного Даниилом Раифским, и предварительных посланий предлагается предисловие, иногда дается рисунок красочной лествицы, основной текст, после которого помещалось «известие о святых отцах, именовавшихся Иоанном», и ряд дополнительных материалов. Поскольку по уставу полагалось читать «Лествицу» в течение Великого поста, некоторые рукописи содержат разбивку на зачала. В 1647 г. по указу царя Алексея Михайловича и по благословению патриарха Иосифа в Москве за несколько месяцев было осуществлено первое издание славянского перевода толковой «Лествицы», имевшее всероссийское значение. Это издание было выполнено по рукописи соловецкого инока Сергия (Шелонина), принимавшего участие в работе Печатного двора.

Сочинения преподобного Иоанна Лествичника

• «Лествица Божественного восхождения ». Сочинение известно также под названием «Лествица рая». Написано в конце VI века по просьбе Иоанна, игумена Раифского монастыря: «Преподай нам невежественным то, что ты видел в боговидении, как древний Моисей, и на той же горе; и изложи это в книге, как на богописанных скрижалях, в назидание новых Израильтян». Представляет собой руководство к совершенствованию. Образ «Лествицы» заимствован из Библии, где описано видение Лестницы Иакова, по которой восходят ангелы (Быт. 28:12). Сочинение относится к разряду аскетической литературы.
• «Пастырь, или Слово особенное к пастырю ». Текст адресован игумену Иоанну Раифскому. Слово посвящено роли духовного отца в жизни монаха.
• «Ответное письмо преподобному Иоанну Раифскому ». Игумен Раифского монастыря просит Иоанна Лествичника прислать «драгоценный выпуск» для назидания своих учеников; в ответ Иоанн Лествичник обещает прислать свой труд, опасаясь «смерти из-за непослушания».

Тропарь и кондак преподобному Иоанну Лествичнику

Тропарь, глас 8

Слезами твоих источник, пустыни безплодное напоил еси, и еже из глубины воздуханми, во сто труды уплодоносил еси. И бысть светильник вселенней, сияя чудесы Иоанне отче наш. Моли Христа Бога, спастися душам нашим.

Кондак, глас 4

Яко Божественную лествицу обретше, Иоанне преподобне, твоя Божественная писания, ими же на Небо возводими бываем: и добродетелем бо был еси воображение. Моли Христа Бога да спасет душа наша.

Кондак, глас 4

На высоте Господь воздержания, воистину тя постави, яко же звезду нелестную просвещающа концы, наставниче Иоанне отче наш.

Преподобный Иоанн Лествичник. Иконы

Иконописные изображения, связанные с преподобным Иоанном Лествичником, разделяют на две группы: единоличные образы святого и изображения на тему «Лествицы». Преподобный Иоанн изображается худощавым, у него аскетическое лицо, высокий лоб, иногда с обозначением глубоких складок-морщин и небольшими залысинами.

Преподобный Иоанн, великомученик Георгий и святитель Власий. Новгород, вторая пол. XIII века. СПб, ГРМ Икона преподобного Иоанна Лествичника. Греция
Преподобный Иоанн. Фреска. Кипр, монастырь Неофита. 1197 г.

Преподобный Иоанн Лествичник изображается в монашеском одеянии, которое состоит из хитона, мантии, схимы. В руках Иоанн Лествичник обычно держит крест, свиток или книгу, как автор «Лествицы».

Русские сводные иконописные подлинники (XVIII в.) сообщают об облике преподобного в связи с описанием композиции «Лествицы»:

…подобием сед, брада доле Власиевы, в схиме, риза преподобническая (Филимонов. Иконописный подлинник. С. 306; То же см.: Большаков. Подлинник иконописный. С. 84).

Иконография преподобного Иоанна сложилась достаточно рано, но по сохранившимся памятникам прослеживается не ранее X века. В мозаичных и фресковых декорациях храмов образ Иоанна Лествичника нередко помещался среди прославленных преподобных и аскетов.

Преподобный Иоанн. Тзортзи (Зорзис) Фука. Фреска. Афон (Дионисиат). 1547 г.
Преподобные Иоанн Лествичник, Иоанн Дамаскин, Арсений. Икона (таблетка). Новгород. Конец XV в.

На иконе «Святые Иоанн Лествичник и Савва Стратилат, предстоящие Спасу» из сольвычегодского Благовещенского собора Иоанн Лествичник изображен с короткими волосами, удлиненной, слегка раздвоенной бородой; с раскрытым свитком в руке (текст на свитке: «Восходите, восходите, услышите, братия… » представляет собой фрагмент из Слова 30 «Лествицы».

До настоящего времени дошло много иллюстрированных списков сочинения Иоанна Лествичника, в которых обычно помещались 1-2 миниатюры с изображением лествицы и/или преподобного на фронтисписе или в композициях, иллюстрирующих текст. Наиболее распространенным типом иллюстрации являлась композиция с ведущей к небу лествицей и восходящими по ней монахами, многие из которых низвергались, соблазняемые бесами; традиционно на этой миниатюре изображали Иоанна Лествичника - внизу у лествицы либо на одной из верхних ступеней.

Икона Видение преподобного Иоанна Лествичника. Середина XVI - начало XVII веков
Икона Видение преподобного Иоанна Лествичника. XVIII век

На сюжет «Лествицы» сохранилась византийская икона «Небесная лествица преподобного Иоанна Лествичника» (кон. XII в.) из монастыря великомученицы Екатерины на Синае. На иконе представлена ведущая в небеса лестница из 30 ступеней, по которой устремляются ввысь монахи, но многие из них, улавливаемые бесами, не достигнув цели, падают вниз. На самом верху лестницы - Иоанн Лествичник, которого благословляет Христос, изображенный в небесном сегменте, за Иоанном следует архиепископ Синайский Антоний, по инициативе которого была выполнена икона. В нижней части представлена группа монахов, вверху - ангелы.

Небесная лествица преподобного Иоанна Лествичника. Происходит из монастыря великомученицы Екатерины на Синае. Конец XII в. Лествица райская. Икона, монастырь Святой Екатерины

Иллюминированные рукописи Лествицы, наглядно представляющие идеалы монашеской аскетики, появляются во второй половине XI века. Некоторые содержат развернутый цикл иллюстраций различных ступеней покаяния и аскезы, но изначально в греческих рукописях было лишь выполненное чернилами изображение лестницы с тридцатью ступенями, увенчанной крестом.

В XVII веке появились печатные книги с гравюрами на тему «Лествицы»: «Триодь Постная» и «Лествица» (Киево-Печерский монастырь, 1627), «Лествица» (с гравюрой Ф. И. Попова по рис. Т. Аверкиева, М., 1647), «Триодь Постная» (с гравюрой работы В. Л. Ушакевича, Львов, типография Ставропигийского братства, 1664).

Композиция «Лествица» нередко воспроизводилась на стенах русских храмов. Так, на южной стене галереи Благовещенского собора Московского Кремля (1547-1551 гг.) представлены в клеймах, имеющих форму келий, светлые фигуры отшельников в покаянных позах, олицетворяющих 5-ю ступень лестницы (покаяние).

Особое значение сюжет «Лествицы» получил в старообрядческой традиции. Так, на иконе «Видение преподобного Иоанна Лествичника» (кон. XVIII - нач. XIX в., ГРМ) каждая из 30 ступеней пронумерована и сопровождается надписью в соответствии с названием глав книги. Иоанн Лествичник изображен слева с развернутым свитком. В верхней части иконы представлен Исус Христос с ангелами, встречающий достигших небес иноков; справа от них широкая панорама белокаменного града с садом - Небесный Иерусалим, за стенами которого - святые, удостоившиеся райского блаженства.

Видение преподобного Иоанна Лествичника. Кон. XVIII - нач. XIX в., ГРМ
Икона Видение преподобного Иоанна Лествичника. Гуслица, XIX век

Храмы во имя Иоанна Лествичника на Руси

Во имя преподобного Иоанна Лествичника освящен храм на Соборной площади Московского Кремля и известен нам как колокольня Ивана Великого . В основании колокольни располагается церковь преподобного Иоанна Лествичника. После надстройки до высоты 81 м в 1600 году (при Борисе Годунове) колокольня являлась самым высоким зданием России до начала XVIII века. В 1329 году на этом месте была построена церковь во имя преподобного Иоанна Лествичника типа «иже под колоколы». В 1505 году старая церковь была разобрана, и к востоку от нее итальянским мастером Боном Фрязиным была сооружена новая церковь в память об умершем в тот год Иване III (1440-1505 гг.). Строительство было закончено в 1508 году. В 1532-1543 годах зодчий Петрок Малый пристроил с северной стороны церкви прямоугольную звонницу с храмом Вознесения Господня, которая была полностью перестроена и приобрела вид, близкий к современному, в третьей четверти 17 века. В 1600 году при царе Борисе Годунове (1552-1605 гг.) предположительно «государевым мастером» Федором Савельевичем Конем (около 1540 - после 1606 гг.) к двум ярусам колокольни «Иван Великий» был достроен еще один, после чего колокольня приобрела современный вид.

Во имя преподобного Иоанна Лествичника освящена надвратная церковь Кирилло-Белозерского монастыря. Церковь была сооружена в 1572 году на вклад сыновей Иоанна Грозного (1530-1584 гг.) царевичей Ивана (1554-1581 гг.) и Федора (1557-1598 гг.). Поэтому ее главный престол и придел были освящены во имя тезоименитых царевичам святых Иоанна Лествичника и Феодора Стратилата (ум.319 г.).

Во имя Иоанна Лествичника освящен храм в Иоанно-Богословском Савво-Крыпецком мужском монастыре в Псковской области. Храм был построен в 1540-1550 годы. Освящен в честь Успения Пресвятой Богородицы и преподобного Иоанна Лествичника.

Во имя преподобного Иоанна Лествичника освящен единоверческий храм в г. Куровское Орехово-Зуевского района Московской области.

Душеполезное поучение в неделю Иоанна Лествичника

Каждая неделя Великого поста последовательно, словно по ступеням возводит нас от , когда вспоминали Адамово преступление и изгнание из Рая, к Светлой Христовой , вновь открывшей нам вход в потерянное прежде Небесное Царство. Четвертая неделя великого поста посвящается памяти преподобного Иоанна Лествичника , составителя книги «Лествица ». В ней показан истинный и премудрый путь для желающих достигнуть внутреннего беспристрастия и совершенства. На протяжении многих веков «Лествица» была одним из самых читаемых святоотеческих творений. Со вниманием и сегодня читают ее все, кто интересуется высшей и непреложной наукой: как спасти свою бесценную и бессмертную душу, как «совлечься ветхого человека со страстьми и похотьми » и стать «новым Адамом », непорочным и добродетельным, чтобы вслед за воскресшим Христом войти в вечную небесную пасхальную радость, уготованную достойно и праведно пожившим на земле.

Всем, поспешающим написать имена свои в книге жизни на небесах, настоящая книга показывает превосходнейший путь. Шествуя сим путем, увидим, что она непогрешительно руководит последующих ее указаниям, сохраняет их неуязвленными от всякого претыкания и представляет нам лествицу утвержденную, возводящую от земного во Святая Святых, на вершине которой утверждается Бог Любви (Из предисловия к «Лествице»).

Когда мы внутренне расслабляемся, теряем бдительность и самоконтроль, то мало-помалу сходим с пути добродетелей и идем в противоположную сторону. Тяжело и обременительно подниматься в гору, спускаться же всегда и быстро, и легко. Однако впоследствии желающему возвратиться к прежнему и лучшему состоянию потребуется уже сугубый труд.

Уму нашему постоянно требуется обучаться и направляться святыми книгами, потому что он не может оставаться праздным. Ибо если не совершает добра, то склоняется ко злу («Цветник» священноинока Дорофея).

Пока мы живем в этом теле, никто из нас не может быть точно уверен, что действительно достиг каких-либо высот и праведности в жизни, потому что много было случаев, когда и самые строгие аскеты-подвижники внезапно подвергались сокрушительному падению. Кто-то находил в себе силы восставать и подниматься снова, но были и такие, которые разбивались насмерть, т.е. повреждались умом и уклонялись в ереси или погрязали в скверных плотских пороках. Поэтому святые отцы всегда напоминают о внимании и частом книжном поучении , чтобы распознавать козни мысленного супостата и идти без преткновения к спасительному самосовершенствованию. Воистину, «Лествица» может быть самым опытным и мудрым проводником, направляющим и оберегающим нас на этом многотрудном и долговременном пути. Краткое содержание ее, раскрывающее суть и смысл духовного восхождения, описано также и в «Цветнике » священноинока Дорофея , который по праву можно называть «жемчужиной» святоотеческой литературы в древней Руси.

Духовная лестница, возводящая на небо

Действительность

Видел духовную лестницу добродетелей, возводящую на небо, рассчитанную по годам вочеловечившегося Христа. Начало этой духовной лестницы, возводящей на небо, основано на отказе от мира и от всего земного во всех помышлениях, делах и желаниях. А конец ее утвержден во Святая Святых. Ступени же этой духовной лестницы, возводящей на небо, сооружены по-разному, соответственно своему происхождению. И, постоянно ступая по этой духовной лестнице, пусть каждый из нас надежно следит за своей ногой, на какой из ступеней стоит, - и не поскальзывается, восходя по ней. И поднимается по этой лестнице и делом, и мыслью. А, достигнув вершины ее, станет на ней каждый, кто любит Бога.

Толкование

Жить по заповедям и совершать добрые дела - все равно что подниматься по лестнице. Поэтому и называются духовной лестницей, возводящей на небо, заповеди Господни и отеческие добродетели. И мы, словно поднимающиеся по лестнице, ступенька за ступенькой восходим вверх. А если кто через две или через три начнет переступать, то поскользнется, упадет на землю и разобьется. То же относится и к заповедям и к добродетелям. Тому, кто начнет первые заповеди и добродетели обходить, последние не покорятся, но станут сопротивляться. Поэтому следует одну за другой усваивать, словно восходя по ступеням лестницы.

Действительность

Еще назову эту лестницу путем спасительным, истинным и надежным, по которому многие идут. А следуют этим путем все, потому что приглашены в большой город. Но немногие достигают его, только избранные. Остальные же задерживаются, кто где. Те - едва начав этот путь, эти - дойдя до полпути и сбившись на другие тропинки. Одних, уже дошедших до великого города этим путем, застигает ночь у ворот, и они не успевают войти внутрь. Другие же, усердно идущие этим путем, распалив ноги сердца своего, тотчас, словно стремительный олень, и великого города засветло достигают, и внутрь радостно входят. А некоторые совсем, ни много ни мало, не хотят идти этой лестницей и трудным этим путем.

Толкование

А сколько же званных и сколько избранных, идущих этим спасительным путем? Ибо говорит Господь Бог в Святом Евангелии: «Много званных, но мало избранных» (Лк. 14, 24). Действительно, призывает Господь Бог во Святом Евангелии и в других святых книгах к спасению весь мир. Но мало находится избранных, услышавших призыв Его. Поэтому и называет их Сам Господь малым стадом. Словно утешая избранную паству Свою и рукою Своею, и словом Своим, избавляя от всякой нужды и оберегая. И говорит: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12, 32)». («Цветник» священноинока Дорофея).

Начало спасительного пути - твердая решимость и мужество жить по вере и заповедям Божиим в неослабном терпении всех находящих здесь скорбей. Так, чтобы решиться безбоязненно следовать за Христом и не оборачиваться вспять, к прежним своим страстям и греховным навыкам и не уподобляться жене Лотовой, которая спаслась из горящего города, но погибла при этом на самой дороге, сделавшись соляным столпом. Ибо «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9, 62). Каждый прожитый день, в который преодолели мы в чем-то свою волю и сластолюбие ради того, чтобы сохранить и исполнить святую заповедь, - словно новая ступенька для подъема вверх.

Как небо далеко отстоит от земли, так и душа человеческая в начале своего подвига далека еще от совершенства. Но постепенно трудолюбивый подвижник со многим тщанием и усердием, при постоянном самоотречении поднимается к нетленному миру, преодолевая такие скорби и препятствия, о которых может знать только тот, кто сам прошел этот путь. «Духовная брань » - узкая и тернистая дорога в гору, от земли до неба, где мы должны «сраспинаться» вместе с Христом, чтобы стать достойными райских обителей и жизни вечной.

В «Лествице» преподобного Иоанна Синайского есть удивительный рассказ о подвиге одного отшельника, аввы Исидора, на примере которого точно можно видеть, как постепенно преобразуется внутренний мир человека, желающего отстать от греховного навыка и жить по Господнему Евангельскому слову.

Об Исидоре

Некоторый муж по имени Исидор, из князей города Александрии, удалился в сию обитель. Всепреподобный пастырь оный, приняв его, заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд. Посему премудрейший сей отец покушается человеческим вымыслом преодолеть бесовское коварство и говорит Исидору:

Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучился послушанию.

Исидор отвечал ему:

Как железо кузнецу, передаю себя тебе, святейший отче, в повиновение.

Тогда великий отец немедленно назначает обучительный подвиг сему железному Исидору и говорит:

Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: «помолись обо мне, отче, ибо я одержим злым духом».

Исидор так послушался своего отца, как Ангел Господа. Когда же провел семь лет в этом подвиге и пришел в глубочайшее смирение и умиление, тогда приснопамятный отец, после семилетнего законного искуса и беспримерного Исидорова терпения, пожелал его, как достойнейшего, причислить к братии и сподобить рукоположения. Но он много умолял пастыря, чтобы ему позволили там же и тем же образом оканчивать подвиг, неясно намекая сими словами на то, что кончина его приближается и что Господь призывает его к себе, что и сбылось…

Спросил я сего великого Исидора, когда он еще был в живых: какое во время пребывания его у ворот ум его имел делание? Достопамятный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого.

Вначале, - говорил он, - я помышлял, что продал себя в рабство за грехи мои, и потому со всякой горестью, самонасилием и кровавым понуждением делал поклоны. По прошествии же года сердце мое уже не ощущало скорби, ожидая от Самого Господа награды за терпение. Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцов, и зрения на лица их, и причащения Святых Таин, и, поникши очами долу, а мыслью еще ниже, уже искренне просил входящих и исходящих помолиться обо мне («Лествица», слово 4, 23–24).

Смирение и безропотное терпение находящих скорбей - словно два поручня, крепко поддерживающие нас на пути восхождения к добродетелям. Как куколка незаметно для посторонних глаз превращается из неприглядной гусеницы в прекрасную бабочку, так и душа подвижника украшается и освещается в тайном делании аскетического самосовершенствования. Из житейских примеров мы видим, как потихоньку, год за годом, бывший первоклассник последовательно подходит к урокам высшей математики, которую никак не смог бы усвоить в начале обучения, даже если бы и имел для того неординарные способности.

Духовную школу по справедливости называют «наукой наук », потому что она открывает человеку неведомый, лучший мир, и посредством молитвы делает его собеседником с Богом и святыми Божиими угодниками. Но тем более наука эта требует сугубого к себе внимания и долговременного обучения, поэтапно возводя человека к своему чудесному и сокровенному познанию. Когда старшеклассник оканчивает школу, где он, постепенно возрастая телом и разумом, из ребенка становится уже вполне взрослым человеком, то с трепетом ожидает выпускного экзамена, как итога и оценки прошедших лет перед началом новой, незнакомой жизни.

Но как страшен и трепетен будет тот последний, заключительный экзамен для всех наших дел, когда увидим самих себя в истинном нелицеприятном свете, и когда Господь поставит нам оценку и скажет Свое Слово, по которому каждому по заслугам откроется неведомая и нескончаемая вечность.

Премудрое это дело, поистине премудрое и нет мудрее его на свете, как если кто душу свою спасет. Поскольку все хитрости земные на земле и останутся, одна эта премудрость пойдет с душою и введет ее в Царство Небесное. Высоко отстоит небо от земли, и нет на него ни вещественной лестницы, ни видимого подъема. И поднимаются на него только те, что претерпевают страдания и скорби, и смиренномудрые. Идущие по лестнице этой - по пути добродетельному и спасительному, и хранящие заповеди Господни и отеческие добродетели.

Восходите, восходите по лестнице этой непрестанно и по пути этому спасительному, о братья! Если хотим взойти на небо, вот нам лестница, возводящая на небо и путь спасительный.

«Цветник» священноинока Дорофея.

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Преподобный Иоанн Лествичник.
Лествица.

Печатается по изданию Козельской Введенской Оптиной Пустыни, 1908

Предисловие книги сей, именуемой скрижали духовные

Всем, поспешающим написать имена свои в книге жизни на небесах, настоящая книга показывает превосходнейший путь. Шествуя сим путем, увидим, что она непогрешительно руководит последующих ее указаниям, сохраняет их неуязвленными от всякого претыкания и представляет нам лествицу утвержденную, возводящую от земного во святая святых, на вершине которой утверждается Бог любви. Сию, думаю, лествицу видел и Иаков, запинатель страстей, когда покоился на подвижническом ложе. Но взойдем, умоляю вас, с усердием и верою, на сей умственный и небошественный восход, начало которого – отречение от земного, а конец – Бог любви.

Преподобный отец премудро рассудил, устроивши для нас восхождение, равночисленное возрасту Господнему по плоти; ибо в возрасте тридцати лет Господнего совершеннолетия гадательно изобразил лествицу, состоящую из тридцати степеней духовного совершенства, по которой, достигши полноты возраста Господня, мы явимся поистине праведными и непреклоняемыми к падению. А кто не достиг сей меры возраста, тот еще младенец и по точному свидетельству сердца окажется несовершенным. Мы признали за нужное прежде всего поместить в этой книге житие (преподобного) премудрого отца, чтобы читатели, взирая на его подвиги, удобнее поверили его учению.

Краткое описание жития аввы Иоанна, игумена святой горы Синайской, прозванного схоластиком1
Схоластиками в древности назывались риторы, законоведы или вообще люди ученые., поистине святого отца, составленное монахом раифским Даниилом, мужем честным и добродетельным

Не могу сказать с достоверной точностью, в каком достопамятном граде родился и воспитывался сей великий муж до исшествия своего на подвиг брани, а какой град ныне покоит и нетленною пищею питает сего дивного – это мне известно. Он пребывает ныне в том граде, о котором говорит велегласный Павел, взывая: наше житие на небесех есть (Флп. 3, 20); невещественным чувством насыщается он блага, которым невозможно насытиться, и наслаждается невидимой добротой, духовно утешается духовным2
В славянском: «умом единым радуясь о Уме мысленно созерцаемом».

Получив воздаяния, достойные подвигов, и почесть за труды, не трудно понесенные – тамошнее наследие, и навсегда соединившись с теми, которых нога… ста на правоте (Пс. 25, 12). Но как сей вещественный достиг Невещественных Сил и совокупился с ними, это я постараюсь изъяснить по возможности.

Будучи шестнадцати лет телесным возрастом, совершенством же разума тысячелетен, сей блаженный принес себя самого, как некую чистую и самопроизвольную жертву, Великому Архиерею и телом взошел на Синайскую, а душой на небесную гору – с тем, думаю, намерением, чтобы от видимого сего места иметь пользу и лучшее наставление к достижению невидимого. Итак, отсекши бесчестную дерзость отшельничеством, сею обладательницею наших мысленных отроковиц3
То есть страстей. Смотри слово 10, главу 3.

Восприяв же благолепное смиренномудрие, он при самом вступлении в подвиг весьма благоразумно отогнал от себя обольстительное самоугодие и самоверие, ибо преклонил свою выю и вверил себя искуснейшему учителю, чтобы при благонадежном его руководстве непогрешительно переплывать бурное море страстей. Умертвив себя таким образом, он имел в себе душу как бы без разума и без воли, совершенно свободную и от естественного свойства; а еще удивительнее то, что, обладая внешней мудростью, он обучался небесной простоте. Дело преславное! Ибо кичливость философии не совмещается со смирением. Потом, по прошествии девятнадцати лет, предпослав к Небесному Царю своего учителя как молитвенника и заступника, и сам он исходит на поприще безмолвия, нося сильные, на разорение твердынь, оружия – молитвы великого (своего отца); и, избрав место, удобное к подвигам уединения, в пяти стадиях от храма Господня (место это называется Фола), он провел там сорок лет в неослабных подвигах, всегда пылая горящею ревностью и огнем Божественным. Но кто может выразить словами и восхвалить сказанием труды его, там понесенные? И как явно представить всякий труд его, который был тайным сеянием? Впрочем, хотя через некоторые главные добродетели известимся о духовном богатстве сего блаженного мужа.

Он употреблял все роды пищи, без предосуждения разрешаемые иноческому званию, но вкушал весьма мало, предмудро сокрушая и через это, как я думаю, рог кичливости. Итак, малоядением угнетал он госпожу оную, то есть плоть, многого похотливо желающую, голодом вопия к ней: «Молчи, престань»; тем же, что вкушал от всего понемногу, порабощал он мучительство славолюбия, а пустынножитием и удалением от людей утолил он пламень сей (то есть телесной) печи, так что он совсем испепелился и угас совершенно. Милостыней и скудостью во всем потребном мужественный сей подвижник мужественно избежал идолослужения, то есть сребролюбия (см. Кол. 3, 5); от ежечасной смерти душевной, то есть от уныния и расслабления, восставлял он душу, возбуждая ее памятью телесной смерти, как остном, а сплетение пристрастия и всяких чувственных помыслов разрешил невещественными узами святой печали. Мучительство гнева еще прежде было в нем умерщвлено мечом послушания, неисходным же уединением и всегдашним молчанием умертвил он пиявицу паутинного тщеславия. Что же скажу о той победе, которую сей добрый таинник одержал над осьмою отроковицей4
То есть гордостью, которая в числе главных восьми страстей есть восьмая.

Что скажу о крайнейшем очищении, которое сей Веселеил послушания начал, а Владыка небесного Иерусалима, пришедши, совершил Своим присутствием, ибо без сего не может быть побежден диавол с сообразным ему полчищем? Где помещу в настоящем нашем плетении венца источник слез его (дарование не во многих обретающееся), которых тайное делателище и до ныне остается – это небольшая пещера, находящаяся у подошвы некоторой горы; она настолько отстояла от его келии и от всякого человеческого жилища, сколько нужно было для того, чтобы заградить слух от тщеславия; но к небесам она была близка рыданиями и взываниями, подобными тем, которые обыкновенно испускают пронзаемые мечами и прободаемые разжженным железом или лишаемые очей?

Сна принимал он столько, сколько необходимо было, чтобы ум не повредился от бдения; а прежде сна много молился и сочинял книги; это упражнение служило ему единственным средством против уныния. Впрочем, все течение жизни его была непрестанная молитва и пламенная любовь к Богу, ибо, день и ночь воображая Его в светлости чистоты, как в зеркале, он не хотел или, точнее сказать, не мог насытиться.

Некто из монашествующих, именем Моисей, поревновав житию Иоанна, убедительно просил его, чтобы он принял его к себе в ученики и наставил на истинное любомудрие; подвигнув старцев на ходатайство, Моисей, через их просьбы, убедил великого мужа принять себя. Некогда авва повелел сему Моисею переносить с одного места на другое землю, которой требовало удобрение гряд для зелий; достигши указанного места, Моисей без лености исполнил повеление; но как в полдень настал чрезвычайный зной (а тогда был последний летний месяц), то он уклонился под большой камень, лег и уснул. Господь же, Который ничем не хочет опечалить рабов Своих, по обычаю Своему предупреждает угрожавшее ему бедствие. Ибо великий старец, сидя в келии и размышляя о себе и о Боге, преклонился в тончайший сон и видит священнолепного мужа, который возбуждал его и, посмеваясь сну его, говорил: «Иоанн, как ты беспечно спишь, когда Моисей в опасности?» Вскочивши немедленно, Иоанн вооружился молитвой за ученика своего, и, когда тот вечером возвратился, спрашивал его, не случилась ли с ним какая-нибудь беда или нечаянность? Ученик ответил: «Огромный камень едва не раздавил меня, когда я спал под ним в полдень; но мне показалось, будто ты зовешь меня, и я вдруг выскочил из того места». Отец же, поистине смиренномудрый, ничего из видения не открыл ученику, но тайными воплями и воздыханиями любви восхвалял благого Бога.

Сей преподобный был и образцом добродетелей, и врачом, исцелившим сокровенные язвы. Некто, по имени Исаакий, будучи весьма сильно угнетаем бесом плотской похоти и уже изнемогший духом, поспешил прибегнуть к сему великому и объявил ему свою брань словами, растворенными рыданием. Дивный муж, удивляясь вере его, сказал: «Станем, друг, оба на молитву». И между тем, как молитва их кончилась, и страждущий еще лежал, повергшись ниц лицом, Бог исполнил волю раба Своего (см. Пс. 144, 19), дабы оправдать слово Давидово; и змей, мучимый биениями истинной молитвы, убежал. А недужный, увидев, что избавился от недуга, с великим удивлением воссылал благодарение Прославившему и прославленному.

Другие, напротив, подстрекаемые завистью, называли его (преподобного Иоанна) излишне говорливым и пустословом. Но он вразумил их самым делом и показал всем, что вся может о укрепляющем всех Христе (см. Флп. 4, 13), ибо молчал в течение целого года, так что порицатели его превратились в просителей и говорили: «Заградили мы источник приснотекущей пользы ко вреду общего всех спасения». Иоанн же, чуждый прекословия, послушался и снова начал держаться первого образа жизни.

Потом все, удивляясь преуспеянию его во всех добродетелях, как бы новоявленного Моисея, поневоле возвели его на игуменство братии и, возвысивши сей светильник на свещник начальства, добрые избиратели не погрешили, ибо Иоанн приблизился к таинственной горе, вшедши во мрак, куда не входят непосвященные; и, возводимый по духовным степеням, принял богоначертанное законоположение и видение. Слову Божию отверз уста свои, привлек Духа, отрыгнул слово и из благого сокровища сердца своего изнес слова благие. Он достиг конца видимого жития в наставлении новых Израильтян, т.е. иноков, тем одним отличаясь от Моисея, что вошел в горний Иерусалим, а Моисей, не знаю как, не достиг земного.

Дух Святой говорил его устами; свидетелями этому служат многие из тех, которые спаслись и доныне спасаются через него. Превосходным свидетелем премудрости сего премудрого и подаваемого им спасения был новый оный Давид5
Полагают, что новым Давидом назван здесь вышеупомянутый Исаакий.

Свидетелем того же был и добрый Иоанн, преподобный наш пастырь (раифский игумен). Он и убедил сего нового боговидца усильными своими просьбами для пользы братий сойти помышлением с горы Синайской и показать нам свои богописанные скрижали, в которых наружно содержится руководство деятельное, а внутренно – созерцательное6
Т.е. в «Лествице» внешние слова поучают деятельности, а внутренний духовный разум наставляет к видению.

Таким описанием покусился я в немногих словах заключить многое, ибо краткость слова имеет красоту и в искусстве витийства (а)7
Примечания, на которые указывают буквы в скобках, смотри в конце книги, после Слова к пастырю (со стр. 484).

О том же авве Иоанне, игумене Синайской горы, то есть Лествичнике (Повествует один монах синайский, который был, как и Даниил Раифский, современником преподобному Иоанну.)

Некогда авва Мартирий пришел с аввой Иоанном к Анастасию Великому; и сей, взглянув на них, говорит авве Мартирию: «Скажи, авва Мартирий, откуда этот отрок и кто постриг его?» Тот отвечал: «Он раб твой, отче, и я постриг его». Анастасий говорит ему: «О, авва Мартирий, кто бы подумал, что ты постриг игумена синайского?» И святой муж не погрешил: по прошествии сорока лет Иоанн сделан был нашим игуменом.

В другое время авва Мартирий, также взяв с собой Иоанна, пошел к великому Иоанну Савваиту, пребывавшему тогда в пустыне Гуддийской. Увидев их, старец встал, налил воды, умыл ноги авве Иоанну и облобызал его руку; авве же Мартирию ног не умывал и потом, когда ученик его Стефан спросил, почему он так поступил, отвечал ему: «Поверь мне, чадо, я не знаю, кто этот отрок, но я принял игумена синайского и умыл ноги игумену».

В день пострижения аввы Иоанна (а он постригся на двадцатом году своей жизни) авва Стратигий предсказал о нем, что он будет некогда великой звездой.

В тот самый день, когда поставили Иоанна нашим игуменом и когда сошлось к нам около шестисот посетителей и все они сидели, вкушая пищу, Иоанн видел мужа с короткими волосами, одетого по-иудейски в плащаницу, который, как некий распорядитель, ходил повсюду и раздавал приказания поварам, экономам, келарям и прочим служителям. Когда те люди разошлись и служители сели за трапезу, искали сего, повсюду ходившего и раздававшего приказания, но нигде не нашли. Тогда раб Божий, преподобный отец наш Иоанн, говорит нам: «Оставьте его, господин Моисей ничего не сделал странного, послужив в своем месте».

Некогда в палестинских странах было бездождие; авва Иоанн по прошению тамошних жителей помолился, и сошел обильный дождь.

И нет ничего тут невероятного; ибо волю боящихся Его сотворит Господь и молитву их услышит (Пс. 144, 19).

Надобно знать, что Иоанн Лествичник имел родного брата, чудного авву Георгия, которого он еще при жизни своей поставил в Синае игуменом, сам любя безмолвие, которое и сначала уневестил себе сей премудрый. Когда же Моисей этот, преподобный игумен наш Иоанн, отходил ко Господу, тогда авва Георгий, брат его, стоял перед ним и говорил со слезами: «Итак, ты оставляешь меня и отходишь; я молился, чтобы ты проводил меня, ибо я не возмогу без тебя, господине мой, руководить сию дружину; но теперь мне должно проводить тебя». Авва Иоанн сказал ему на это: «Не скорби и не заботься: если буду иметь дерзновение ко Господу, то не оставлю тебя провести здесь и один год после меня». Что и сбылось, ибо в десятый месяц потом отошел и сей ко Господу (б).

Послание святого Иоанна, игумена Раифского, к досточудному Иоанну, игумену Синайской горы

Вышеестественному и равноангельному отцу отцов и превосходнейшему учителю грешный раифский игумен желает радоваться о Господе.

Знавая прежде всего беспрекословное твое о Господе послушание, украшенное, впрочем, и всеми добродетелями, и в особенности там, где надлежит умножить данный тебе от Бога талант, мы, убогие, употребляем поистине убогое и недостаточное слово, припоминая сказанное в Писании: вопроси отца своего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе (Втор. 32, 7). И потому, припадая к тебе, как к общему всех отцу и старшему в подвижничестве, сильнейшему в быстроумии и превосходнейшему учителю, сим писанием нашим молим тебя, о, глава добродетелей, преподай нам, невежественным, то, что ты видел в боговидении, как древний Моисей, и на той же горе, и изложи это в книге, как на богописанных скрижалях, в назидание новых израильтян, т.е. людей новоисшедших из мысленного Египта и из моря житейского. И как ты в оном море вместо жезла богоглаголивым языком твоим при содействии Божием чудодействовал, то и ныне, не презирая нашего прошения, благоволи о Господе для спасения нашего благорассудительно и неленостно начертать законы, свойственные и приличные монашескому житию, будучи поистине великим наставником всех начавших такое ангельское жительство. Не подумай, будто слова наши происходят от лести или ласкательства: тебе, о священная глава, известно, что мы чужды таких действий, но в чем все уверены, что вне всякого сомнения, видимо всеми и о чем все свидетельствуют, то и мы повторяем. Итак, надеемся о Господе скоро получить и облобызать ожидаемые нами драгоценные на скрижалях оных начертания, которые могут служить непогрешительным наставлением для истинных последователей Христовых, – и, как лествица , утвержденная даже до небесных врат (см. Быт. 28, 12), возводит произволяющих, чтобы они безвредно, безбедственно и невозбранно проходили полчища духов злобы, миродержателей тьмы и князей воздушных. Ибо если Иаков, пастырь бессловесных овец, видел на лествице такое страшное видение, то тем более предводитель словесных агнцев не только видением, но и делом и истиной8
То есть не только представлением образной лествицы оной в видении, но и самых добродетелей, степенями ее изображаемых, опытным и истинным описанием.

Может показать всем непогрешительный восход к Богу. Здравствуй о Господе, честнейший отче!

Ответ
Иоанн Иоанну желает радоваться

Получил я воистину достойное высокого и бесстрастного жития твоего и чистого и смиренного твоего сердца, посланное тобой к нам, нищим и убогим в добродетелях, честное твое писание или, лучше сказать, заповедь и повеление, превосходящее нашу крепость. Так, это поистине тебе и твоей священной душе свойственно просить поучительного слова и наставления у нас, необученных и невежественных делом и словом, ибо она привыкла всегда показывать нам в себе образец смиренномудрия. Впрочем, скажу и я теперь, что если бы мы не боялись впасть в великую беду отвержением от себя святого ига послушания, матери всех добродетелей, то и не дерзнули бы безрассудно на предприятие, превосходящее нашу силу.

Тебе, дивный отче, следовало бы, спрашивая о таких предметах, научаться от мужей, хорошо познавших это, ибо мы находимся еще в разряде учащихся. Но как богоносные отцы наши и тайноучители истинного познания определяют, что послушание есть несомненная покорность повелевающим и в тех делах, которые превышают нашу силу, то мы, благочестно презревши нашу немощь, смиренно покусились на труд, превосходящий нашу меру; хотя и не думаем принести тебе какую– нибудь пользу или объяснить нечно такое, что и ты, священная глава, знаешь не меньше нас. Ибо не только я уверен, но и всякий, думаю, из здравомыслящих знает, что око ума твоего чисто от всякого земного и мрачного возмущения мрачных страстей и невозбранно взирает на Божественный свет и озаряется им.

Но, боясь смерти, рождающейся от преслушания, и как бы движимый сею боязнью на послушание, приступил я к исполнению всечестного повеления твоего со страхом и любовью, как искренний послушник и непотребный раб превосходнейшего живописца, и при скудном моем знании и недостаточном выражении, одним только чернилом однообразно начертав живые слова, предоставляю тебе, начальник учителей и чиноначальник, все это украсить, уяснить и как исполнителю скрижалей и закона духовного недостаточное восполнить. И не к тебе посылаю сей труд – нет, это было бы знаком крайнего неразумия, ибо ты силен о Господе не только иных, но и нас самих утверждать в божественных нравах и учениях, но к богозванной дружине братий, которые вместе с нами учатся у тебя, о, избранный учитель! К ним-то через тебя начинаю сие слово их и твоими молитвами, как бы некими водами надежды будучи подъемлем, при всей тяжести невежества простираю ветрило трости и со всяким молением предаю кормило слова нашего в руки доброму нашему сокормчему. Притом прошу всех читающих: если кто здесь усмотрит нечто полезное, то плод всего такого, как благоразумный, да приписывает великому наставнику нашему, а нам да просит воздаяния у Бога за сей слабый труд, не на бедность сочинения (поистине всякой неопытности исполненного) взирая, но принимая намерение приносящего, как вдовичье приношение9
У Паисия Величковского: «вдовическое предложение».

Ибо Бог воздает награду не множеству даров и трудов, но множеству усердия.

Подвижнические слова аввы иоанна, игумена монахов синайской горы, посланные им к авве иоанну, игумену раифскому, который побудил его к сему сочинению

Cлово 1
Об отречении от жития мирского

1. Из всех, созданных благим и преблагим и всеблагим Богом нашим и Царем (ибо слово к рабам Божиим прилично и начать от Бога) разумных и достоинством самовластия почтенных существ, одни суть други Его, другие – истинные рабы, иные – рабы непотребные, иные совсем чужды Его, а другие, наконец, хотя и немощны, однако противятся Ему. И други Его, о, священный отче, как мы, скудоумные, полагаем, суть собственно умные и бестелесные существа, Его окружающие; истинные рабы Его – все те, которые неленостно и неослабно исполняют волю Его, и непотребные – те, которые, хотя и удостоились крещения, но обетов, данных при оном, не сохранили как должно. Под именем чуждых Бога и врагов Его следует разуметь неверных или зловерных (еретиков); а противники Богу суть те, кои не только повеления Господня сами не приняли и отвергли, но и сильно вооружаются против исполняющих оное.

2. Каждое из сказанных состояний требует особенного и приличного слова; но для нас, невежд, в настоящем случае неполезно излагать это пространно. Итак, поспешим теперь исполнить повеление истинных рабов Божиих, которые благочестиво нас понудили и верой своей убедили; в несомненном10
В непрекословном.

Послушании прострем недостойную нашу руку и, принявши трость слова от их же разума, омочим в темновидное, но светящееся смиренномудрие; и на гладких и чистых сердцах их, как на некоторой бумаге или, лучше сказать, на духовных скрижалях, станем живописать божественные слова или, вернее, божественные семена, и начнем так:

3. Всех одаренных свободной волей Бог есть и жизнь, и спасение всех, верных и неверных, праведных и неправедных, благочестивых и нечестивых, бесстрастных и страстных, монахов и мирских, мудрых и простых, здравых и немощных, юных и престарелых; так как все без изъятия пользуются излиянием света, сиянием солнца и переменами воздуха; несть бо лицеприятия у Бога (Рим. 2, 11).

4. Нечестивый есть разумное и смертное создание, произвольно удаляющееся от жизни оной (Бога) и о Творце своем присносущем помышлящее, как о несуществующем. Законопреступник есть тот, кто закон Божий содержит по своему злоумию и думает веру в Бога совместить с ересью противной. Христианин есть тот, кто, сколько возможно человеку, подражает Христу словами, делами и помышлениями, право и непорочно веруя во Святую Троицу. Боголюбец есть тот, кто пользуется всем естественным и безгрешным и по силе своей старается делать добро. Воздержник – тот, кто посреди искушений, сетей и молвы всей силой ревнует подражать нравам свободного от всего такого. Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных. Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени и месте, и деле. Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств. Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный. Монах есть тот, кто, скорбя и болезнуя душой, всегда памятует и размышляет о смерти, и во сне, и во бдении. Отречение от мира есть произвольная ненависть к веществу, похваляемому мирскими, и отвержение естества, для получения тех благ, которые превыше естества.

5. Все, усердно оставившие житейское, без сомнения, сделали это или ради будущего царствия, или по множеству грехов своих, или из любви к Богу. Если же они не имели ни одного из сих намерений, то удаление их из мира было безрассудное. Впрочем, добрый наш Подвигоположник ожидает, каков будет конец их течения.

6. Исшедший из мира для того, чтобы избавиться от бремени грехов своих, да подражает тем, которые сидят над гробами вне города, и да не престает изливать теплые и горячие слезы, и да не прерывает безгласных рыданий сердца до тех пор, пока и он не увидит Иисуса, пришедшего и отвалившего от сердца камень ожесточения, и ум наш, как Лазаря, от уз греховных разрешившего, и повелевшего слугам Своим, ангелам: разрешите его от страстей и оставити его ити (Ин. 11, 44) к блаженному бесстрастию. Если же не так, то (от удаления из мира) не будет ему никакой пользы.

7. Когда хотим выйти из Египта и бежать от Фараона, то и мы имеем необходимую нужду в некоем Моисее, т.е. ходатае к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей. Итак, прельстились те, которые, возложив упование на самих себя11
У Паисия Величковского: «самех себе предательствующии».

Сочли, что не имеют нужды ни в каком путеводителе, ибо исшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшие из Содома – ангела. И одни из них, т.е. исшедшие из Египта, подобны тем, которые с помощью врачей исцеляют душевные страсти, а другие подобны желающим совлечься нечистоты окаянного тела, потому они и требуют помощника – ангела, т.е. равноангельного мужа, ибо по гнилости ран потребен для нас и врач весьма искусный.

8. Покусившимся с телом взойти на небо поистине потребны крайнее понуждение и непрестанные скорби, особенно в самом начале отречения, доколе сластолюбивый наш нрав и бесчувственное сердце истинным плачем не претворятся в боголюбие и чистоту. Ибо труд, поистине труд и большая сокровенная горесть неизбежны в сем подвиге, особенно для нерадивых, доколе ум наш, сей яростный и сластолюбивый пес, через простоту, глубокое безгневие и прилежание не сделается целомудренным и люборассмотрительным. Впрочем, будем благодушны, страстные и изнемогающие; немощь нашу и душевное бессилие несомненной верой, как десной рукой, представляя и исповедуя Христу, непременно получим помощь Его, даже сверх нашего достоинства, если только всегда будем низводить себя в глубину смиренномудрия.

9. Всем приступающим к сему доброму подвигу, жестокому и тесному, но и легкому, должно знать, что они пришли ввергнуться в огонь, если только хотят, чтобы в них вселился невещественный огонь. Посему каждый да искушает себя и потом уже от хлеба жития иноческого, который с горьким зелием, да яст, и от чаши сей, которая со слезами, да пиет: да не в суд себе воинствует. Если не всякий, кто крестился, спасется, то… умолчу о последующем.

10. Приходящие к сему подвигу должны всего отречься, все презирать, всему посмеяться, все отвергнуть, чтобы положить им твердое основание. Благое же основание, трехсоставное или трехстолпное, составляют незлобие, пост и целомудрие. Все младенцы во Христе да начинают с этих добродетелей, принимая в пример чувственных младенцев, у которых никогда ничего нет злобного, ничего льстивого; нет у них ни алчности неутолимой, ни ненасытного чрева, ни телесного разжжения: оно появляется уже впоследствии, с возрастом, и может быть по умножении пищи.

11. Поистине достойно ненависти и бедственно, когда борющийся при самом вступлении в борьбу ослабевает, показывая этим верный признак близкого своего побеждения. От твердого начала, без сомнения, будет нам польза, если бы мы впоследствии и ослабели, ибо душа, бывшая прежде мужественной и ослабевши, воспоминанием прежней ревности, как острым орудием, бывает возбуждаема, посему многократно некоторые воздвигали себя таким образом (от расслабления).

12. Когда душа, предательствуя сама себя, погубит блаженную и вожделенную теплоту, тогда пусть исследует прилежно, по какой причине она ее лишилась, и на эту причину да обратит весь труд свой и все прилежание, ибо прежнюю теплоту нельзя иначе возвратить, как теми же дверьми, которыми она вышла.

13. Отрекшийся от мира из страха подобен фимиаму, который сперва благоухает, а после оканчивается дымом. Оставивший мир ради воздаяния подобен мельничному жернову, который всегда одинаково движется. А исшедший из мира по любви к Богу в самом начале приобретает огонь , который, быв ввержен в вещество, вскоре возжжет сильный пожар.

14. Некоторые кладут в строение кирпич поверх камня, другие утвердили столбы на земле, а иные, пройдя небольшую часть пути и разогрев жилы и члены, потом шли быстрее. Разумеющий да разумеет, что значит это гадательное слово (а).

15. Как позванные Богом и Царем усердно устремимся в путь, дабы нам, маловременным на земле, в день смерти не явиться бесплодными и не погибнуть от голода. Благоугодим Господу, как воины угождают Царю, ибо, вступивши в это звание, мы подлежим строгому ответу о служении. Убоимся Господа хотя так, как боимся зверей: ибо я видел людей, шедших красть, которые Бога не убоялись, а услышав там лай собак, тотчас возвратились назад, и чего не сделал страх Божий, то успел сделать страх зверей. Возлюбим Господа хотя так, как любим и почитаем друзей: ибо я много раз видел людей, прогневавших Бога и нисколько о том не заботившихся, но те же самые, какою-нибудь малостью огорчив своих друзей, употребляли все искусство, выдумывали всякие способы, всячески изъявляли им свою скорбь и свое раскаяние, и лично, и через иных, друзей и родственников, приносили извинения и посылали оскорбленным подарки, чтобы только возвратить прежнюю их любовь.

16. В самом начале отречения, без сомнения, с трудом, понуждением и горестью исполняем добродетели; но, преуспевши, перестаем ощущать в них скорбь или ощущаем, но мало; а когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено усердием, тогда совершаем их уже со всякой радостью и ревностью, с вожделением и божественным пламенем.

17. Сколько похвальны те, которые с самого начала со всей радостью и усердием совершают заповеди, столько достойны жалости те, которые, долго пребывая в иноческом обучении, еще с трудом совершают, хотя и совершают, подвиги добродетелей.

18. Не будем презирать или осуждать и такие отречения, которые бывают по обстоятельствам; ибо я видел бывших в бегстве, которые, нечаянно встретившись с царем, против своего желания пошли вслед его и, вшедши с ним в чертог, воссели вместе с ним за трапезу. Видел я, что семя, нечаянно упавшее на землю, принесло изобильный и прекрасный плод, как и противное сему случается. Опять видел я человека, который пришел во врачебницу не за тем, чтобы лечиться, а по некоторой другой потребности, но, привлеченный и удержанный ласковым приемом врача, он освободился от мрака, лежавшего на его очах. Таким образом, и невольное в некоторых было тверже и надежнее, чем произвольное в других.

19. Никто не должен, выставляя тяжесть и множество грехов своих, называть себя недостойным монашеского обета и ради своего сладострастия мнимо унижать себя, вымышляя извинения в грехах своих (см. Пс. 140, 4); ибо где много гнилости, там нужно и сильное врачевание, которое очистило бы скверну, а здоровые не поступают в больницу.

20. Если бы земной царь позвал нас и пожелал бы нас поставить в служение пред лицом своим, мы не стали бы медлить, не извинялись бы, но, оставив все, усердно поспешили бы к нему. Будем же внимать себе, чтобы, когда Царь царствующих, и Господь господствующих, и Бог богов зовет нас к небесному сему чину, не отказаться по лености и малодушию и на великом Суде Его не явиться безответными. Может ходить и тот, кто связан узами житейских дел и попечений, но неудобно, ибо часто и те ходят, у которых железные оковы на ногах, но они много претыкаются и получают от этого язвы. Человек неженатый, а только делами связанный в мире, подобен имеющему оковы на одних руках, а потому, когда он ни пожелает, может невозбранно прибегнуть к монашескому житию; женатый же подобен имеющему оковы и на руках и на ногах.

21. Некоторые люди, нерадиво живущие в мире, спросили меня, говоря: «Как мы, живя с женами и оплетаясь мирскими попечениями, можем подражать житию монашескому?» Я отвечал им: «Все доброе, что только можете делать, делайте; никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосердны, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части12
В старославянском переводе: «Не прикасайтесь к чужому ложу».

И будьте довольны оброки жен ваших. Если так будете поступать, то не далеко будете от Царствия Небесного».

Преподобный Иоанн Лествичник.

Всем, поспешающим написать имена свои в книге жизни на небесах, настоящая книга показывает превосходнейший путь. Шествуя сим путем, увидим, что она непогрешительно руководит последующих ее указаниям, сохраняет их неуязвленными от всякого претыкания и представляет нам лествицу утвержденную, возводящую от земного во святая святых, на вершине которой утверждается Бог любви. Сию, думаю, лествицу видел и Иаков, запинатель страстей, когда покоился на подвижническом ложе. Но взойдем, умоляю вас, с усердием и верою, на сей умственный и небошественный восход, начало которого – отречение от земного, а конец – Бог любви.

Преподобный отец премудро рассудил, устроивши для нас восхождение, равночисленное возрасту Господнему по плоти; ибо в возрасте тридцати лет Господнего совершеннолетия гадательно изобразил лествицу, состоящую из тридцати степеней духовного совершенства, по которой, достигши полноты возраста Господня, мы явимся поистине праведными и непреклоняемыми к падению. А кто не достиг сей меры возраста, тот еще младенец и по точному свидетельству сердца окажется несовершенным. Мы признали за нужное прежде всего поместить в этой книге житие (преподобного) премудрого отца, чтобы читатели, взирая на его подвиги, удобнее поверили его учению.

Не могу сказать с достоверной точностью, в каком достопамятном граде родился и воспитывался сей великий муж до исшествия своего на подвиг брани, а какой град ныне покоит и нетленною пищею питает сего дивного – это мне известно. Он пребывает ныне в том граде, о котором говорит велегласный Павел, взывая: наше житие на небесех есть (Флп. 3, 20); невещественным чувством насыщается он блага, которым невозможно насытиться, и наслаждается невидимой добротой, духовно утешается духовным , получив воздаяния, достойные подвигов, и почесть за труды, не трудно понесенные – тамошнее наследие, и навсегда соединившись с теми, которых нога… ста на правоте (Пс. 25, 12). Но как сей вещественный достиг Невещественных Сил и совокупился с ними, это я постараюсь изъяснить по возможности.

Будучи шестнадцати лет телесным возрастом, совершенством же разума тысячелетен, сей блаженный принес себя самого, как некую чистую и самопроизвольную жертву, Великому Архиерею и телом взошел на Синайскую, а душой на небесную гору – с тем, думаю, намерением, чтобы от видимого сего места иметь пользу и лучшее наставление к достижению невидимого. Итак, отсекши бесчестную дерзость отшельничеством, сею обладательницею наших мысленных отроковиц , восприяв же благолепное смиренномудрие, он при самом вступлении в подвиг весьма благоразумно отогнал от себя обольстительное самоугодие и самоверие, ибо преклонил свою выю и вверил себя искуснейшему учителю, чтобы при благонадежном его руководстве непогрешительно переплывать бурное море страстей. Умертвив себя таким образом, он имел в себе душу как бы без разума и без воли, совершенно свободную и от естественного свойства; а еще удивительнее то, что, обладая внешней мудростью, он обучался небесной простоте. Дело преславное! Ибо кичливость философии не совмещается со смирением. Потом, по прошествии девятнадцати лет, предпослав к Небесному Царю своего учителя как молитвенника и заступника, и сам он исходит на поприще безмолвия, нося сильные, на разорение твердынь, оружия – молитвы великого (своего отца); и, избрав место, удобное к подвигам уединения, в пяти стадиях от храма Господня (место это называется Фола), он провел там сорок лет в неослабных подвигах, всегда пылая горящею ревностью и огнем Божественным. Но кто может выразить словами и восхвалить сказанием труды его, там понесенные? И как явно представить всякий труд его, который был тайным сеянием? Впрочем, хотя через некоторые главные добродетели известимся о духовном богатстве сего блаженного мужа.

Он употреблял все роды пищи, без предосуждения разрешаемые иноческому званию, но вкушал весьма мало, предмудро сокрушая и через это, как я думаю, рог кичливости. Итак, малоядением угнетал он госпожу оную, то есть плоть, многого похотливо желающую, голодом вопия к ней: «Молчи, престань»; тем же, что вкушал от всего понемногу, порабощал он мучительство славолюбия, а пустынножитием и удалением от людей утолил он пламень сей (то есть телесной) печи, так что он совсем испепелился и угас совершенно. Милостыней и скудостью во всем потребном мужественный сей подвижник мужественно избежал идолослужения, то есть сребролюбия (см. Кол. 3, 5); от ежечасной смерти душевной, то есть от уныния и расслабления, восставлял он душу, возбуждая ее памятью телесной смерти, как остном, а сплетение пристрастия и всяких чувственных помыслов разрешил невещественными узами святой печали. Мучительство гнева еще прежде было в нем умерщвлено мечом послушания, неисходным же уединением и всегдашним молчанием умертвил он пиявицу паутинного тщеславия. Что же скажу о той победе, которую сей добрый таинник одержал над осьмою отроковицей ? Что скажу о крайнейшем очищении, которое сей Веселеил послушания начал, а Владыка небесного Иерусалима, пришедши, совершил Своим присутствием, ибо без сего не может быть побежден диавол с сообразным ему полчищем? Где помещу в настоящем нашем плетении венца источник слез его (дарование не во многих обретающееся), которых тайное делателище и до ныне остается – это небольшая пещера, находящаяся у подошвы некоторой горы; она настолько отстояла от его келии и от всякого человеческого жилища, сколько нужно было для того, чтобы заградить слух от тщеславия; но к небесам она была близка рыданиями и взываниями, подобными тем, которые обыкновенно испускают пронзаемые мечами и прободаемые разжженным железом или лишаемые очей?

Сна принимал он столько, сколько необходимо было, чтобы ум не повредился от бдения; а прежде сна много молился и сочинял книги; это упражнение служило ему единственным средством против уныния. Впрочем, все течение жизни его была непрестанная молитва и пламенная любовь к Богу, ибо, день и ночь воображая Его в светлости чистоты, как в зеркале, он не хотел или, точнее сказать, не мог насытиться.

Некто из монашествующих, именем Моисей, поревновав житию Иоанна, убедительно просил его, чтобы он принял его к себе в ученики и наставил на истинное любомудрие; подвигнув старцев на ходатайство, Моисей, через их просьбы, убедил великого мужа принять себя. Некогда авва повелел сему Моисею переносить с одного места на другое землю, которой требовало удобрение гряд для зелий; достигши указанного места, Моисей без лености исполнил повеление; но как в полдень настал чрезвычайный зной (а тогда был последний летний месяц), то он уклонился под большой камень, лег и уснул. Господь же, Который ничем не хочет опечалить рабов Своих, по обычаю Своему предупреждает угрожавшее ему бедствие. Ибо великий старец, сидя в келии и размышляя о себе и о Боге, преклонился в тончайший сон и видит священнолепного мужа, который возбуждал его и, посмеваясь сну его, говорил: «Иоанн, как ты беспечно спишь, когда Моисей в опасности?» Вскочивши немедленно, Иоанн вооружился молитвой за ученика своего, и, когда тот вечером возвратился, спрашивал его, не случилась ли с ним какая-нибудь беда или нечаянность? Ученик ответил: «Огромный камень едва не раздавил меня, когда я спал под ним в полдень; но мне показалось, будто ты зовешь меня, и я вдруг выскочил из того места». Отец же, поистине смиренномудрый, ничего из видения не открыл ученику, но тайными воплями и воздыханиями любви восхвалял благого Бога.

То, в чем бессильным себя признавал Пастернак, давно сделано игуменом Иоанном, по прозвищу Лествичник. Этот раб Божий написал не восемь строк, но целую книгу о страстях и борьбе с ними. Книга эта родилась как следствие опыта борьбы и победы, поскольку в привычном состоянии человек находится на каторжных работах у греха и – о, горе! – беды своей не замечает. Только когда человек освободится или начнет освобождаться, ему дается взгляд со стороны на себя самого, а значит, возможность описывать процесс внутреннего исцеления.

Эта книга действительно «о беззаконьях, о грехах, бегах, погонях», и начинается она с главы о бегстве из мира. Это – первая из 30 ступеней, ведущих к Царю Христу, и поэтому «Лествицу» подобает читать монахам в первую очередь. Людям, остающимся в миру и не способным на полноценное и безвозвратное бегство, книга эта тоже нужна, но не в качестве настольной. Она нужна как пример небесного мышления, обитающего в хрупкой телесной оболочке. Пожалуй, в Великий пост, когда супружеские ложа остывают и освящаются воздержанием, когда пища на столе монахов и мирян существенно не отличается, человек, не носящий черные ризы, может прочесть нечто из монашеских книг. Заниматься же подобным чтением постоянно и во всякое время для мирянина может быть опасно. Опасность заключается в том, что образ жизни должен соответствовать избранному чтению. А если книги и жизнь различны, душа раздваивается, страдая сама и нанося страдание тем, кто рядом.

Итак, никуда не уходя из мира телом, мы должны быть в некую меру свободны от мирского духа. Симеон Новый Богослов говорит нам, что «мир есть ни серебро, ни злато, ни лошади, ни мулы, ни яства, ни вино, ни хлеб. Не есть он ни дома, ни поля, ни виноградники, ни загородные жилища. А что же? Грех, пристрастие к вещам и страсти». Если это – «мир, который во зле лежит», то от него можно бежать, оставаясь на месте.

И слова мудрых лучше, чем что иное, обличают грех, живущий в человеке. Слова мудрых многое ставят на свои места и дают точную цену тем блестящим фальшивкам, которые мы сами склонны назвать добродетелями.

Лествичник, к примеру, пишет, что усердное подвижничество в миру чаще всего питается тщеславием, как бы некими грязными и тайными стоками. О духе человека нельзя ничего узнать, покуда человек живет на глазах многих. Мирским аналогом подобных слов можно считать песню, советующую: «Парня в горы с собой бери». Любая ситуация, несущая опасность или непривычную тяжесть, требующая жертвенности и братской спайки и не обещающая в награду цветов и медалей, показывает, кто есть кто. «Там поймешь, кто такой», – говорится в песне. А вот слова преподобного: «Видел я многие и различные растения добродетелей, насаждаемые мирскими людьми и, как бы от подземного стока нечистоты, напаяемые тщеславием, окапываемые самохвальством и утучняемые навозом похвал. Но они скоро засохли, когда были пересажены на землю пустую, недоступную для мирских людей и не имеющую смрадной влаги тщеславия».

Это – колючие слова, такие, какими и подобает быть словам подлинной мудрости. «Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди, и составители их – от единого пастыря» (Еккл. 12: 11). Ужас последнего и справедливого Суда ведь может быть не столько в том, что мы грешили, и грешили много, а в том, что даже лучшие наши порывы и старания были глубоко отравлены грехом и недостойны блаженной вечности. Вот где подлинная беда, и я не знаю, откуда может прийти исцеление, если не от осоленных мудростью слов духовного опыта. Сказал некто из имевших в себе любовь, что книги святых достойны того же почитания, что и мощи святых, а может, и большего.

Или еще пример.

Трудно найти человека, не мучающегося, хотя бы по временам, от блудной похоти. «Господствующим в мире» назвал «растление похотью» апостол Петр, и нам не надо много читать, чтобы подтвердить справедливость этих слов. Но как бороться? Есть пост и молитва, но то ли мы не знаем силы того и другого, то ли грех так силен, что свободными мы себя не чувствуем. Можно бежать от мира, затыкая уши и закрывая глаза. Но соблазн пойдет за тобой повсюду, потому что пробрался в память и ядовитой сладостью поселился в сердце. И вот Лествичник дает неожиданный совет: «Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого человека, желающего напоить тебя сим врачевством, очищающим от блудной похоти, ибо тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем».

Вот оно как. Вы мучились в тайне сердца от прелюбодейной занозы и день, и два, и более. А потом вас нежданно вызвал к себе начальник и смешал вас с грязью, обвиняя во всех действительных и выдуманных недочетах. Теперь блуд надолго отойдет от души, уступая место горькой обиде, и таким образом Бог отведет вас от пропасти, на краю которой вы уже стояли. А обиды пройдут, обиды не так опасны.

Для спасения необходим так называемый «разум спасения», без которого все труды рискуют оказаться сеянием на асфальте и пахотой на болоте. Молящийся дурак из пословицы земными поклонами действительно разбивает лоб и кроме этой ненужной травмы никаких плодов больше не достигает. Откристаллизовавшийся опыт Церкви поэтому должен быть нами востребован, и на внимательное знакомство с ним нужно найти и время, и усидчивость. Это чтобы не бежать в ложном направлении и не бить воздух (см.: 1 Кор. 9: 26).

«Лествица» не Типикон, и ценность ее иная. Там не описаны молитвенные правила, не определены количества поклонов или мера вкушения пищи. Там раскрыты куда более важные вещи, действие которых поверхностному взгляду не открывается. По сути, чтение подобных книг есть исцеление от слепоты. И мы сами, сколько лет жизни бы нам ни отмерил Господь, никогда бы не разобрались в своей внутренней жизни с той степенью глубины и ясности, с которой это сделал игумен горы Синайской Иоанн.

Такие книги, как «Лествица», читаются всю жизнь и усваиваются потихоньку, по мере практических усилий. Дышит в них та мудрость, которая, «во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3: 17).