М фасмер толковый словарь русского языка. М. Р. Фасмер и его «Русский этимологический словарь

Брат востоковеда-арабиста, нумизмата Рихарда Фасмера (русифицированная форма Роман Романович Фасмер, по другим источникам, Ричард Ричардович или даже Георгий Рихардович.).

Основные труды посвящены исследованию славянских языков (языковые контакты славян с др. народами: греками, иранцами, тюрками, финно-уграми и др.); истории расселения славянских, балтийских, иранских, финно-угорских народов в Восточной Европе, изучению восточноевропейской антропонимии и топонимии, влияния славянских языков на албанский и др.
Итогом его многолетних исследований явился этимологический словарь русского языка (т. 1-3, 1950-1958) - самый большой по охвату материала и надёжный в лингвистическом отношении труд по этимологии русского языка.

Руководил изданием одного из первых обратных словарей русского языка, редактировал «Словарь русских водных названий», свод всех известных русских географических названий. Выпускал серию монографий по филологии и культуре славянских народов (т. 1-10, 1925-1933).

Биография

Российский период

Макс Фасмер родился в купеческой семье российских немцев в Петербурге.

1903 - окончил известную классическую гимназию Карла Мая.
1903-1907 - учился в Санкт-Петербургском университете, изучал сравнительное языкознание и славистику. Среди его учителей были филологи И. А. Бодуэн де Куртенэ и А. А. Шахматов.
1907-1908 - поездка в Грецию (Афины, Салоники), где изучал диалекты греческого языка, а также албанский язык. По собственным словам, он уже тогда намеревался создать русский этимологический словарь и считал это главной целью своей научной деятельности.
1906-1909 - выпустил свою первую известную лексикографическую работу - «Греко-славянские этюды», где исследовалось влияние греческого языка на славянские.
1908-1910 - обучался в университетах Кракова, Вены и Граца.
1910 - третью часть «Этюдов» защитил как магистерскую диссертацию, за неё он получил премию имени М. И. Михельсона от Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. Сдал экзамены на право чтения лекций и получил должность приват-доцента в Санкт-Петербургском университете.
1912 - в должности профессора славянской филологии, индоевропейского и сравнительного языкознания преподавал на Высших женских Бестужевских курсах.
1914 - в Москве издано «Исследование в области древнегреческой фонетики».
1915 - «Исследование…» защищено как диссертация, присуждена степень доктора филологии.
1917-1918 - профессор по индогерманскому языкознанию и славянской филологии на Филологическом факультете Саратовского университета.

Фасмер в Юрьеве

После Октябрьской революции Фасмер, находясь в Финляндии, принял решение не возвращаться в Саратов и переехал в Юрьев (ныне Тарту), Эстония.

1918-1921 - преподавал в Тартуском университете в должности ординарного профессора. Участвовал в возвращении (на основании мирного договора между Эстонией и РСФСР от 2 февраля 1920 года) в Тарту из Воронежа университетской библиотеки, куда она была эвакуирована во время Первой мировой войны. Одновременно переправил из России свою личную библиотеку, которую впоследствии предоставил в пользование германским славистам и использовал в своих работах.

Фасмер в Лейпциге

В 1921 году Фасмер получил приглашение из Лейпцига.

1921-1925 - занимает должность ординарного профессора историко-филологического отделения философского факультета Лейпцигского университета, работает на кафедре славянской филологии
С 1921 - содиректор Индогерманского института, института Юго-Восточной Европы и Ислама и Государственного научно-исследовательского института индогерманистики
С 1923 - ординарный член филолого-исторического класса Саксонской академии наук
В 1924 - основал журнал «Zeitschrift f?r slavische Philologie» («Журнал славянской филологии»), который вскоре стал одним из ведущих зарубежных славистских изданий и выходит поныне. В журнале публиковались статьи и самого Фасмера по русской этимологии

Берлинский период

В 1925 году Фасмер переехал в Берлин.

1925-1945 - ординарный профессор Славянского института в Берлинском университете Фридриха-Вильгельма
1925-1933 - издаёт 12 томов «Очерков славянской филологии и истории культуры» (Grundrisse der slavischen Philologie und Kulturgeschichte, Berlin, Leipzig, 1925-1933). Всего предполагалось выпустить 90 томов
1932-1936 - вышла в четырёх томах «Очерки исторической этнологии Восточной Европы» (Beitr?ge zur historischen Volkerkunde Osteuropas, Berlin, 1932-36), где, в частности, рассказывалось о расселении в российской средней полосе финских племён
В 1926 - участвовал в научной конференции в Минске
14 января 1928 - избран иностранным членом-корреспондентом по разряду лингвистики (славянская филология) Отделения гуманитарных наук Академии наук СССР
1930-1931 - выступал с лекциями в Лунде, Упсале, Стокгольме
1938-1939 - в качестве приглашённого профессора читал лекции в Колумбийском университете в Нью-Йорке, где начал систематически работать над составлением словарных статей для этимологического словаря русского языка
1937-1941 - выступал с лекциями в Софии, Будапеште, Бухаресте и Хельсинки

Свою деятельность Фасмер не прерывал и в годы Второй мировой войны, несмотря на многочисленные трудности. Кроме подготовки словарных статей Фасмер в это время продолжал писать работы по славистике и преподавать на кафедре (занятия велись до февраля 1945 года). К числу его работ этого времени относятся «Славяне в Греции» (Die Slaven in Griechenland, 1941), «Старые взаимоотношения населения России» (Die alten Bev?lkerungsverh?ltnisse Russlands, 1941), «Греческие заимствования в сербохорватском языке» (Griechische Lehnw?rter im Serbokroatischen, 1944) и др.

В январе 1944 года в дом Фасмера попала фугасная бомба. Сам учёный в это время находился в бомбоубежище, однако его библиотека и рукописи, включая картотеку для этимологического словаря, были уничтожены. Фасмер стал составлять картотеку заново, пользуясь библиотекой Славянского института.
C 1945 эта библиотека стала ему недоступна, Фасмер продолжил работу в других берлинских библиотеках
В 1945-1946 - не издал ни одной статьи, сосредоточившись на восстановлении словарной картотеки

В 1946 года Славянский институт, оказавшийся на территории Восточного Берлина, возобновил свою деятельность. Фасмер читал там лекции в зимний семестр 1946-1947 года.

Стокгольм

Из-за растущего политического конфликта, а также с целью лечения болезни глаз Фасмер принял приглашение из Стокгольма.

1947-1949 - профессор Стокгольмского университета

Западноберлинский период. Издание этимологического словаря

1949-1956 - ординарный профессор, заведующий кафедрой славистики Свободного университета в Западном Берлине.

До июня 1949 года Фасмер занимался сбором материала для словаря и восстановлением утерянных данных по памяти, а с 1949 года он начал обрабатывать рукопись словаря.
Словарь издавался в гейдельбергском университетском издательстве «Карл Винтер» (Carl Winter). Первый выпуск словаря вышел в 1950 году. Издание продолжалось до 1958 года отдельными выпусками, которые составили три тома.

1956 - посетил Москву, участвуя в работе Международного комитета славистов. Выход на пенсию.
1958 - снова приезжает в Москву в качестве участника IV Съезда славистов. На этом съезде обсуждался и его этимологический словарь.
1961 - присуждение звания почётного доктора (лат. Doctor honoris causa) философского факультета в Бонне.

Смерть

30 ноября 1962 года Макс Фасмер скончался. Похоронен в Западном Берлине, на кладбище евангелического прихода Николасзее. В 1987 году решением Сената его захоронение получило статус почётной могилы (нем. Ehrengrab).

Русский перевод этимологического словаря

В издательстве «Карл Винтер» этимологический словарь Фасмера вышел на немецком языке. Работа над переводом словаря на русский язык началась в 1959 году. Перевод был издан в 1964-1973 годах в Москве филологом-славистом О. Н. Трубачёвым (1930-2002) тиражом 10 000 экземпляров. Словарь вышел с исправлениями и дополнениями, в результате чего вырос больше чем на одну треть и составил уже четыре тома. После этого он несколько раз переиздавался.

В 2004 году компанией ИДДК была издана версия словаря на CD-ROM.

Сочинения

Греко-славянские этюды.
- I. Известия Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук. 1906. XI. 2;
- II. Греческие заимствования в старославянском языке // Известия Отделения русского языка и словесности. 1907. XII;
- III. Греческие заимствования в русском языке // Сборник Отделения русского языка и словесности. 1909. Т. 86.
Kritisches und Antikritisches zur neueren slavischen Etymologic.
- I, II. Rocznik Slawistyczny (RS). 3. 1910;
- III. RS. 4. 1911;
- IV. RS. 5. 1912,
- V RS. 6. 1913.
Исследования в области древнегреческой фонетики. Пг., 1914.
Ein russisch-byzantinisches Gespr?chbuch. Leipzig, 1922. Untersuchungen uber die ?ltesten Wohnsitze der Slaven. Teil I: Die Iranier, in Sudrussland. Leipzig, 1923.
Beitr?ge zur historischen V?lkerkunde Osteuropas.
- I. Die Ostgrenze der baltischen St?mme. Berlin, 1932;
- II. Die ehemalige Ausbreitung der Westfinnen in den slavischen L?ndern. В., 1934;
- III. Merja und Tscheremissen. Berlin, 1935; IV. Die ehemalige Ausbreitung der Lappen und Permier in Nordrussland. В.,1936.
Bausteine zur Geschichte der deutsch-slavischen geistigen Beziehungen. Berlin, 1938.
Die Slaven in Griechenland. В., 1941. Переизд.: Leipzig, 1970. Die griechischen Lehnw?rter im Serbokroatischen. В., 1944. Russisches etymologisches Worterbuch. Heidelberg, 1950-1958; (русский перевод) Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М., 1964-1973 (первое издание).
Grundriss der slavischen Philologie und Kulturgeschichte. Herausgeber zusammen mit R. Trautmann. Berlin; Leipzig, 1925-1933. Bd. 1-12.
Полный список трудов М. Фасмера: Festschrift fur Max Vasmer zum 70. Geburtstag am 28. Februar 1956. Berlin, 1956; Zeitschrift fur slavische Philologie. Heidelberg, 1963. Bd. XXXI. H. 1.

Никитин О.В.

По рождению, по культуре, приобретенной в детстве, по образованию он был русским человеком, ученым, сохранившим верность русской теме до конца жизни. Он был филологом русской школы.

О. Н. Трубачев

Имя Максима Романовича Фасмера (1886-1962) уже давно прочно вошло в хрестоматийную когорту крупнейших ученых-славистов XX столетия. И прежде всего - из-за его фундаментального труда «Этимологический словарь русского языка» (1-е изд. -Heidelberg, 1953-1958), готовящегося теперь к выпуску уже четвертым изданием. И действительно, этот тезаурус стал своего рода лингвистическим гимном русскому языку, показал, сколь велико его значение и влияние, наряду с другими славянскими языками, на развитие генеалогического древа глоттогенеза. Это был по сути первый в истории лингвистики строго научный труд, основанный на современных принципах и правилах изучения этимологии уже не как «прикладной» дисциплины, а как самостоятельной и едва ли не важнейшей отрасли языкознания, призванной раскрыть «потаенные струны» многовековых наслоений и переплетений в ткани языков, указать их явные и возможные связи с другими языками и диалектами и выстроить в итоге строгую последовательную систему этимологического анализа. Этой научной страсти (именно так: ведь этимология буквально захватила еще совсем юного Фасмера) и была посвящена жизнь одного из самых талантливых и неординарных ученых прошлого века.

Но если о его детище знает теперь едва ли не каждый студент не понаслышке, а для научных работников его «Словарь» до сих пор является одним из основных (и в тоже время самых популярных) пособий, то сейчас почти никто не вспомнит об этапах его научной биографии, о тех по-настоящему крупных открытиях, которые делал на заре «лингвистического века» молодой М. Р. Фасмер. Именно в них и кроется потенциал его мощного дарования и недюжинной смелости искать, находить, открывать и доказывать то, что его старшим коллегами казалось само собой разумеющимся, не стоящим внимания, преждевременным. Поэтому мы считаем целесообразным более подробно рассказать о дореволюционной жизни ученого, связанной с русской школой, с Россией. И данное обстоятельство для нас важно еще и потому, что показывает, насколько действительно великой была (и остается поныне) отечественная традиция исследований в области языкознания и каких высот она достигла стараниями своих лучших представителей, волею судьбы и страшных перипетий XX века оказавшихся впоследствии за пределами родной страны.

М. Р. Фасмер принадлежал к одной из «ветвей» лингвистического древа России - петербургской школе. Он учился в столичном университете в то время, когда там преподавали крупнейшие ученые - И. А. Бодуэн де Куртенэ и А. А. Шахматов, ставшие для него образцом в научной деятельности. Неудивительно поэтому, что первая ученая работа М. Р. Фасмера появилась еще в студенческие годы и ярко показывала, куда устремлены его исследовательские интересы - «Славянские соответствия индоевропейским образованиям» (1906).

Отступая не на долго от чисто ученой деятельности М. Р. Фасмера, здесь примечателен такой факт, как нам кажется, отображающий тот остов, который держал в себе он в эпоху революционных потрясений, когда ветер свободы часто захватывал молодежь и уносил ее в заоблачные дали. И примеров тому немало. К слову сказать, некоторые сокурсники М. Р. Фасмера, его товарищи впоследствии стали революционными деятелями, такие, как Н. В. Крыленко. Они и сохранили нам рельефную деталь для биографии юного М. Р. Фасмера. Как-то на дружеской вечеринке Д. Мануильский, который был «в революции с гимназической скамьи», «артистически имитировал и медоточивого отца-богослова, и пшютоватого картавого вождя академиков Энгельгардта, и сокурсника, филолога Макса Фасмера, уговаривавшего “делать вашу русскую революцию не столь громогласно, мешаете же готовиться к сессии”»[i]. Вот так!

Итак, с начала своей исследовательской деятельности внимание М. Р. Фасмера было приковано к изучению генеалогии слов и путей их проникновения в русский и другие индоевропейские языки. В конце 1900-х - 1910-е гг. выходит целая серия публикаций по этой проблематике. Так, в статье «Финские заимствования в русском языке» он уже представил, подобно другому видному ученому, Сольмсену, свою программу дальнейшей работы в области этимологии: «Для изучения влияния какого-нибудь соседнего языка на русский требуется: 1) Хорошее знакомство с исторической грамматикой обоих языков и серьезная начитанность в обоих, затем, по возможности, знакомство с некоторыми другими языками, оказавшими влияние на русский язык. 2) Необходимо знакомство с русскими (а подчас и вообще славянскими и ариоевропейскими) древностями, затем с естественными науками, поскольку дело касается географического распространения животных и растений, наконец, и с этнографией, поскольку приходится иметь дело с названиями одежд, обрядами и проч. 3) При этимологических сомнениях необходимо не только считаться с фонетикой, но и с семасиологией. 4) Необходимо тщательное использование всех этимологических работ, уже раньше посвященных этому вопросу». В его словах мы находим немало полезного и для современного изучения происхождения слов. Но здесь поражает широта и глубина подхода совсем еще юного двадцатидвухлетнего, но не по годам зрелого ученого.

Его взгляды оттачивались, расширялся кругозор лингвистической палитры в командировках по Греции и славянским государствам, куда вскоре после окончания университета он отправился. Тогда же выходит его работа «К вопросу о языке древних македонян», где М. Р. Фасмер исследует весьма непростую проблему. Причем, автор показал себя знатоком истории вопроса, проанализировал существующие точки зрения и в конце осторожно выдвинул свою, как бы реализуя по частям намеченный им план. «Вопрос о положении македонского языка, - говорит он, - среди других языков ариоевропейской группы до сих пор решался двояко: одни ученые стоят за греческое происхождение македонского языка <…>, другие <…> считают этот язык особым ариоевропейским языком, наиболее родственным с вымершими впоследствии языками северной части Балканского полуострова - фракийским и иллирийским, и потомком последнего - албанским языком». М. Фасмер приходит к такому заключению: «Мои замечания приводят меня к выводу, который я, ради осторожности, формулирую следующим образом: то немногое, что сохранилось от языка македонян, не позволяет нам пока точнее определить отношение этого языка к другим языкам Балканского полуострова древнего времени: во всяком случае в настоящее время мы имеем больше данных в пользу гипотезы о родстве македонского языка с языками фракийско-фригийскими (курсив автора. - О. Н.). Правда, окончательное решение этого вопроса будет возможно только тогда, когда другие балканские языки, и в особенности новогреческие диалекты Македонии, будут исследованы более основательно».

М. Фасмер не раз будет возвращаться к этой проблеме[v] и всегда - что показательно - следует сугубо научным принципам. Ср., например, в статье «Заметки о происхождении эллинистического языка» он пишет «Приведенных выше фактов достаточно, чтобы стало ясно, что образование эллинистического языка происходило не в силу какого-нибудь произвола, а в силу строгой закономерности, как все в истории языка».

Наконец, еще одна работа этого периода, на которой считаем целесообразным остановиться, также весьма интересна, причем ее современное звучание настолько импульсивно ощущается, что думается: она написана никак не на заре XX-го, а в XXI веке. «Смешение языков и заимствование в языке», - так назвал ее автор. М. Р. Фасмер следующим образом определяет суть подхода к решению обозначенной проблемы: «Когда было открыто родство тех языков, которые мы теперь называем индоевропейскими, и когда было доказано, что они все восходят к одному общему предку - праязыку, то после этого исследователи с увлечением начали заниматься сравнительным изучением этих языков для того, чтобы таким путем дойти до восстановления их праязыка. Таким образом, главное внимание было обращено на отдаленное прошлое и отвлечено от современного состояния языка. Лишь постепенно произошла перемена в отношении к праязыку, а вместе с тем и в отношении к современному состоянию языка». М. Р. Фасмер приводит интересные примеры смешения языков и их взаимовлияния. Так, по его данным, случай косвенного влияния произошел в английском языке индейцев Канады. «Они смешали, - пишет ученый, - два английских слова two «два» и too «слишком» и поэтому для усиления значения «слишком» употребляют слово three. Напр., it is three hot in this room». И далее он приводит в подтверждение пример из собственных наблюдений: «Таким образом, и для так называемых «одноображений» (Verallgemeinerung; нем. “обобщений”- ред.) в смешанных языках имеется очень благоприятная почва. По этому вопросу можно отметить еще одну сторону «косвенного» заимствования: по той или другой причине, чаще всего под влиянием юмора, может случиться, что по аналогии целой категории иноязычных слов образуется новое. Так, мне приходилось слышать, как немец, не говоривший по-русски, приветствовал русских словами: русский! растопчол! Это, конечно, - не существующее слово, но оно образовано под влиянием русского прошедшего времени. Следовательно, и это - косвенное заимствование» (там же).

Самым крупным научным трудом М. Р. Фасмера этого периода стали его «Греко-славянские этюды», выходившие с небольшим перерывом в 3-х частях с 1906 по 1909 гг. III часть составила его магистерскую диссертацию. А изданную работу, последнюю часть, ввиду ее значительной научной ценности, выдвинули на соискание полной премии М. И. Михельсона. В отзыве на сочинение М. Р. Фасмера академик Ф. Е. Корш писал: «Заслуга автора велика и будет, без сомнения, оценена всеми славистами, а также историками русской культуры».

Итогом, если так можно выразиться, его научной деятельности в России стали защита докторской диссертации «Исследование в области древнегреческой фонетики» и издание ее текста, предпринятое Петроградским университетом. Эта крупная работа освещала многие важные проблемы в области образования отдельных древнегреческих говоров по данным литературных и эпиграфических памятников. И хотя в Предисловии М. Р. Фасмер писал, что «мое исследование не претендует на оригинальность метода», в то же время отметил: «оно претендует на последовательность его»[x]. И это действительно так. Проследить изменение ζ на разных стадиях развития греческого языка, отметить (по островам!) особенности его изменения в ахейских и дорических говорах и многое другое - по силам только такому ученому, который своим призванием избрал Науку.

Не останавливаясь подробно на положениях диссертации (это предмет внимания специалистов), хотим заметить, что она, наряду с другими его трудами, не в последнюю очередь сыграла роль при избрании М. Р. Фасмера в 1928 г. иностранным членом-корреспондентом Российской Академии наук по Отделению гуманитарных наук. В «Записке об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера» академики Е. Ф. Карский и Б. М. Ляпунов писали, что «Максим Романович Фасмер в настоящее время в Западной Европе является одним из выдающихся лингвистов-славяноведов. <…> Его выводы по разным вопросам основываются на богатом материале, собранном им в русской и западноевропейской науке».

Мы не будем специально касаться разбора трудов М. Р. Фасмера послереволюционного периода, скажем только, что основанный им всемирно известный журнал ZeitschriftfürslavischePhilologie - до сих пор является авторитетнейшим изданием по славяно-русской филологии и продолжает лучшие традиции М. Р. Фасмера.

В заключение нашего краткого очерка приведем еще один небезынтересный, как нам кажется, эпизод из «российской» биографии ученого, когда он, будучи уже мэтром славянской филологии, вновь переступил порог родной земли.

По-особому значимым для развития науки общественным событием стал IV Международный съезд славистов, проходивший в Москве осенью 1958 г. На нем собрались крупнейшие филологи из многих стран мира, а также те, кто спустя почти сорок лет вновь оказался в своей стране. Среди них был и М. Р. Фасмер (который вместе с другими иностранными гостями уже приезжал в Москву в 1956 г. на совещание по подготовке предстоящего форума), представлявший тогда, как отмечено в материалах съезда, ФРГ. К слову сказать, он не был основным докладчиком, как бы оставаясь в тени коллег, но не раз выступал с корректными репликами и замечаниями при обсуждении научных проблем. Приведем те немногие факты, которые зафиксированы в материалах дискуссии IV съезда. Так, на заседании 3 сентября 1958 г. он, в частности, высказал небезосновательно следующее: «Изучение балтийских местных названий на русской почве и балтийских заимствований в финских языках (вошедших отчасти в мордовский язык) заставляет предполагать довольно значительное распространение балтийских племен, до Калужской, Смоленской и западной части Московской области». Для того, чтобы показать, насколько представительным был тот съезд и какое внимание уделялось вопросам в области этимологии, отметим, например, что на заседании Лингвистической секции 5 сентября слушались доклады В. Махека (Чехословакия) «Принципы построения этимологических словарей славянских языков», Ф. Славского (Польша) «Замечания об этимологических исследованиях славянской лексики», А. Вайана (Франция) «Этимологические проблемы», Г. Михаилэ (Румыния) «К вопросу о составлении этимологического словаря славянских заимствований в румынском языке». В обсуждении их докладов принимали участие М. Фасмер, О. Н. Трубачев, В. Кипарский, В. Дорошевский, Н. М. Шанский, Я. Острембский и др. Какое созвездие имен! И какая преемственность поколений!

Приведем еще один фрагмент из той дискуссии, развернувшейся после доклада Ф. Славского. М. Р. Фасмер, как всегда, очень деликатно и в то же время убедительно говорил: «Ф. Славский высказал мнение, что в моем русском этимологическом словаре слишком мало использованы русские тексты XVI в. Прошу взглянуть если не в словарь, то, по крайней мере, в список использованных мною текстов (Russisches etymologisches Wörterbuch, т. I, стр. XI-XLIII), чтобы решить, насколько этот упрек обоснован. Со своей стороны, - продолжает он, - нахожу, что впредь этимологические словари должны больше внимания уделять словарному запасу диалектов. В русском языке важно было бы использование материалов из говоров с двояким о, в польском давно уже следовало бы больше внимания обращать на долготы гласных звуков, имеющихся во многих говорах и в большом количестве опубликованных текстов». Ф. Славский, в свою очередь, заметил: «Я высоко ценю тот труд, который вложил М. Фасмер в документацию текстов XVI-XVII вв. В своем докладе я отметил только то, о чем писал сам М. Фасмер в послесловии к III тому своего словаря, подчеркнув, насколько недостаточно наше знание русской лексики XVI-XVII вв. и как много еще нужно тут сделать».

В 1953 г., как мы уже упомянули, в Гельдельберге на немецком языке вышел первый том «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера. Издание его продолжалось в течении шести лет, и к 1958 году было завершено (тт. 1-3). Нашему читателю более знаком русский вариант книги в переводе и с дополнениями О. Н. Трубачева, впервые осуществленный в 1964-1973 гг. (тт. 1-4; см. также 2-е изд. - 1986-1987). В «Предисловии» к нему проф. Б. А. Ларин, отдавая должное подвигу М. Фасмера и говоря о его «отважном замысле», в то же время называет и очевидные неточности и слабые стороны, среди которых, по его мнению, «семантические определения и сопоставления», а также «преувеличение М. Фасмером немецкого влияния на словарный состав русского языка». Кроме того, следует добавить, что у М. Фасмера дается немало отсылочных слов и характеристик типа «из франц.». Притом, большим достоинством его книги (и это отмечали многие рецензенты) стало пристальное внимание к ономастике и диалектной лексики. Эти сферы, как правило, обходят внимание этимологи. Для М. Фасмера такой «поворот» еще и результат собственных исследовательских приоритетов. И он весьма ценен.

Но главное все же состоит в том, что словарь М. Фасмера «вызовет оживление отечественных этимологических исследований, освежит общий интерес к вопросам истории родного языка, поможет пересмотреть многие традиционные приемы и методы этимологических реконструкций». В этом Б. А. Ларин был, безусловно, прав.

Приведем фрагмент словарной статьи.

Авсéнь м. 1. «первый день весны» (1 марта), напр., у Мельникова; 2. «шуточная песня, которую поют в деревне в сочельник под окнами нелюбимых людей». || Вряд ли можно вместе с Потебней (у Ляпунова, ЖСт., 1892, I, 148) объяснять из усень (XVII в.), которое он считает родственным лит. Aušrà, лат. aurora. Это невозможно фонетически. Скорее из *овесень: весна. Вариант таусень возник, по-видимому, как рифмованное образование к названному слову. Ср. диал. óбвесень «пора,близкая к весне» (Даль). Сближение с овес (Шнеевайс, ZfPH 5, 1951, 369) вряд ли можно доказать.

О некоторых особенностях издания «Этимологического словаря» и о работе над «русским Фасмером» позднее подробно рассказал О. Н. Трубачев, как бы подводя итог многолетним размышлениям на заданную тему.

В 1950-е гг., и до, и после выхода в свет «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера, в отечественной научной печати проходили дискуссии по общим проблемам этимологии, где обсуждались такие, например, проблемы, как составление этимологического словаря русского языка, его принципы, сравнительная характеристика русских словарей такого типа с романскими и германскими, специфика славянской этимологии и многое другое. В круглых столах принимали участие виднейшие русские и европейские ученые, а основным печатным органом дискуссии стал журнал «Вопросы языкознания». Именно на его страницах и в центральной научной прессе те годы вышли работы Р. А. Ачаряна, В. И. Абаева, М. Н. Петерсона, О. Н. Трубачева, Э. В. Севортяна, Б. А. Серебренникова, Н. М. Шанского и других разработчиков данной проблемы, которая, заметим, стала активно претворяться в жизнь после IV московского съезда славистов (1958 г.). Выпущенное как раз в это время немецкое издание «Russisches etymologisches Wörterbuch» (далее в тексте: ЭС) М. Фасмера - первый крупный научный лексикон со времени А. Г. Преображенского, естественно, вызвало всеобщий интерес. Его обсуждение и в целом этимологическая проблематика прочно вошла в инструментарий науки. Обратимся подробнее к некоторым наиболее важным работам и тезисам тех лет.

О. Н. Трубачев в статье «Принципы построения этимологических словарей славянских языков», подробно остановившись на истории вопроса, достоинствах и недостатках отдельных изданий, выделяет ЭС М. Фасмера по ряду показателей. Ученый говорит, в частности, о том, что «М. Фасмер необычайно расширил свой словник, в том числе - за счет большого количества заимствованной топонимики». Далее О. Н. Трубачев, анализируя различные точки зрения, склоняется к «компромиссному» характеру такого типа изданий: «Правы те, пишет он, - кто предъявляет к этимологическому словарю максимальные требования, ибо если то или другое редкое, неупотребительное слово не найдет отражения в таком словаре, где же его подлинное место? Несомненно, однако, и то, что эта точка зрения нуждается в уточнении. Составитель этимологического словаря должен, по-видимому, избрать вариант в известном смысле компромиссный (курсив наш. - О. Н.), основанный, с одной стороны, на наиболее широком представлении всех форм, имеющих хождение в языке и нуждающихся в этимологическом объяснении, с другой - и прежде всего - на учете фактов генетического родства, так как в конечном счете этимологический словарь основывается именно на отражении этого родства. Сочетание обоих названных принципов способно с достаточной степенью объективности отражать этимологию данного языка в наиболее полном значении этого слова». Мы не случайно привели эту обширную цитату, показывающую сложность и неоднозначность данной проблемы. По мнению О. Н. Трубачева, «Русский этимологический словарь» М. Фасмера в основном отвечает описанным максимальным требованиям…» и при этом весьма оригинален как авторский труд, обнаруживающий и круг интересов самого этимолога: топо- и этнонимика, ономастика. Несмотря на отдельные пропуски, избежать которых едва ли возможно (а стоит принять во внимание, что М. Фасмер один составил этот монументальный словарь, что у него погибла многолетняя картотека, и он был вынужден ее восстанавливать), «словник М. Фасмера отличается … исчерпывающей полнотой». В него вошли (только в немецкое издание, в русском переводе исключены) и непристойные слова, изучение которых, однако, как лингвистического феномена не отрицается и О. Н. Трубачевым: «… вопрос об одиозности этих слов практические не стоит; в русской этимологической литературе нам не приходилось встречать справок о соответствующих словах».

В упомянутой статье тогда еще молодого, но по-научному дерзкого и образованного ученого интересно сравнение О. Н. Трубачева этимологических словарей Брюкнера, Славского, Голуба-Копечного и Фасмера. По его статистике видно, например, что у последнего значительно увеличен корпус общеславянских слов и ранних заимствований (их насчитывается 3191), у Брюкнера - 2217, у Славского - 669, у Голуба- Копечного - 2026, и поздних заимствований (их насчитывается 6304), а также экспрессивных, звукоподражательных и неясных по происхождению слов (1119), и собственных имен и этнонимов (818), которые почти отсутствуют в других словарях. Из этого следует, насколько цельную и всеобъемлющую задачу ставил перед собой М. Фасмер, чему отдавал предпочтение. В этой интересной статье есть и другие любопытные наблюдения по отдельным словам, подтверждающие в целом правильность выбранного М. Фасмером метода, тщательность, даже скрупулезность его генеалогических разработок.

Немногим позднее там же, в «Вопросах языкознания» (№ 5, 1959 г.), была опубликована подробная статья Н. М. Шанского «Принципы построения русского этимологического словаря словообразовательно-исторического характера», где также обсуждался вопрос о создании нового словаря. При этом автор во многом опирается и на идеи М. Фасмера, подвергая его детище в ряде позиций анализу, и полемизирует с его критиками. «Некоторые лингвисты, - пишет Н. М. Шанский, - считают нецелесообразным включение в словник этимологического словаря слов, являющихся кальками и производными по структуре заимствованиями, ссылаясь на то, что наши знания о таких словах случайны и относятся к числу редких находок. Думается, совершенно верно игнорировал этот «аргумент» М. Фасмер, разъясняющий - пусть непоследовательно - как отдельные кальки, так и некоторые производные иноязычные слова». Из критических замечаний, указанных Н. М. Шанским, есть и такое: «Совершенно ясно, что в этом (новом. - О. Н.) словаре в качестве заглавных слов не будут выступать встречающиеся как у А. Преображенского, так и у М. Фасмера бесприставочные «корни» типа -дуг-, -кук-, скреп-, -крес- (нуть), -чез- (нуть), -лыб- (ить) и т. п.; объясняться будет только реальное слово».

Автор этой статьи выдвигает иную методику отбора слов, по сравнению с М. Фасмером, отказываясь от его «максималистской» позиции и считая ненужным включение фактов различных эпох и систем в этимологический словарь современного русского литературного языка.

В этой подробной и богато иллюстрированной статье есть и другие ценные мысли вообще о характере этимологических исследований. И всякий раз ее автор как бы примеряет «этимологический сюртук» М. Фасмера к новым условиям, стремясь не только следовать ему, а как бы оживляет его идеи, делает их более системными применительно к развитию науки тех лет.

Эти и другие дискуссионные статьи отражают в той или иной мере ощутимое влияние ЭС М. Фасмера на развитие отечественной лингвистической мысли. Толчок, сделанный им путем титанических усилий и вылившийся в фундаментальный труд, вызвал появление этимологических словарей в Европе и России, у нас это прежде всего «Историко-этимологический словарь осетинского языка» В. И. Абаева (т. 1, 1958), «Этимологический словарь славянских языков» под ред. О. Н. Трубачева (проспект, пробные статьи, 1963, издание продолжается), «Историко-этимологический словарь современного русского языка» П. Я. Черныха (тт. 1-2, 1993 - издан после смерти ученого) и «Этимологический словарь русского языка» под ред. Н. М. Шанского (т. 1, вып. 1, 1963, издание продолжается). Заметим, кстати, что последней работой М. Фасмера стала рецензия на русский этимологический словарь.

Наверное, с позиции современных знаний, лингвистической «стратегии момента» и уже имеющихся обширных материалов и исследований по этимологии, можно найти немало погрешностей в ЭС М. Фасмера. Но одно несомненно: он был одним из первых, если не главным «движителем» идеи, кто обратил внимание научной общественности на эту сторону генезиса языка и, заметим, русского языка.

И сейчас, спустя 50 лет после выхода в свет первого тома ЭС М. Фасмера, он по-прежнему считается одним из авторитетнейших источников в том числе и при составлении новых словарей. Вот один из примеров. Недавно изданный «Этимологический словарь русских диалектов Сибири» А. Е. Аникина, куда включены заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков, в первых же строках «Введения» называет ЭС М. Фасмера и его русское издание в переводе О. Н. Трубачева «наиболее полным, квалифицированным и … завершенным этимологическим исследованием русской лексики». «Можно утверждать, - замечает далее А. Е. Аникин, - хотя и с оговорками, что на нынешнем этапе развития русской этимологии словарь Фасмера предлагает высококлассную разработку индоевропейских (в самом широком смысле…) связей русской лексики и вместе с тем дает удовлетворительное описание входящих в ее состав тюркизмов, монголизмов и «финно-угризмов». Тому были, наверное, и естественные объяснения: работа в запустевших берлинских библиотеках послевоенного времени, отсутствие необходимой литературы и т. п. Но главное здесь в другом: ЭС М. Фасмера находится в активном обороте современной науки, а его недостатки и «просчеты» подвигают других исследователей к заполнению этимологических лагун. В этом, наверное, и заключается подлинная жизнь словаря и талант его создателя.

Максим Романович Фасмер был не только человеком высоких нравственных качеств и большого мужества в науке и жизни. Он олицетворял собой целую эпоху в славяноведении. Ее традициями до сих пор живет ученый мир, постоянно обращаясь к опыту и знаниям ушедшего поколения легендарных просветителей славян XX столетия.

Список литературы

[i] Цит. по изд.: Симонов Е. Д. Молодость Н. В. Крыленко // Прометей: Ист.-биогр. альманах сер. «Жизнь замечательных людей». Т. 13 / Сост. В. И. Калугин. - М., 1983. С. 17.

Фасмер М. Финские заимствования в русском языке. По поводу статьи проф. А. Л. Погодина. Отд. отт. Б. м. и г. С. 1 (Живая старина. Т. XVI. Кн. 2).

Фасмер М. К вопросу о языке древних македонян // Отд. отт из издания: Журнал министерства народного просвещения. 1908. Январь. С. 22.

Там же. С. 35.

[v] См., например: Фасмер М. Р. Лингвистические заметки по славянским языкам // Живая старина. Кн. 66. Год XVII. Вып. II. 1908. С. 141-149 и др.

Фасмер М. Заметки о происхождении эллинистического языка // Отд. отт. из издания: Журнал Министерства народного просвещения. 1909. Август. С. 342.

Фасмер М. Р. Смешение языков и заимствование в языке. Отд. отт. СПб., 1910. С. 3 (из «Отчета С.-Петербургской гимназии и Реального училища К. Мая 1909-1910 г.»).

Там же. С. 18.

Корш Ф. Е. Отзыв о сочинении М. Р. Фасмера «Греко-славянские этюды. III. Греческие заимствования в русском языке. СПб., 1909. Отд. отт. из издания: Сборник отчетов о премиях и наградах за 1909 г. (Премии имени М. И. Михельсона). СПб., 1912. С. 623.

[x] Фасмер М. Р. Исследование в области древнегреческой фонетики // Записки Императорского Петроградского университета. Ч. 121. - М., 1914. С. VII.

Карский Е. Ф., Ляпунов Б. М. Записка об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера. Отд. отт. (ЦСБ РГБ). Б. м. и г. С. 475.

См. подробнее, например: Чернышева М. И. Макс Фасмер (1886-1962) // Отечественные лексикографы. XVIII-XX века / Под ред. Богатовой Г. А. - М., 2000. С. 235-250. В статье указана и важнейшая литература о нем.

IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. 2. Проблемы славянского языкознания. - М., 1962. С. 437.

Там же. С. 96-97.

Там же. С. 108.

Цит. по изд.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. М. 1986. С. 7.

Там же. С. 10.

Там же. С. 59.

См. об этом подробнее: Трубачев О. Н. Послесловие ко второму изданию «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера // Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. М. 1986. С. 563-573; Он же. Из работы над русским Фасмером. К вопросам теории и практики перевода // Вопросы языкознания, 1978. № 6. С. 15-24.

Трубачев О. Н. Принципы построения этимологических словарей славянских языков // Вопросы языкознания. 1957. № 5. С. 65.

Там же.

Там же. С. 66.

Там же. С. 67.

Цит. по изд.: Шанский Н. М. Принципы построения русского этимологического словаря словообразовательно-исторического характера // Шанский Н. М. Русское языкознание и лингводидактика. - М., 1985. С. 56.

Там же. С. 57.

См. подробнее: Там же, с. 58.

Vasmer M. (Рец.) Шанский Н. М., Иванов В. В., Шанская Т. В. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1961 // Zeitschrift für slavische Philologie, 1962, Bd. 30, hf. 2, ss. 424-430.

Аникин А. Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. - М; Новосибирск, 2000. С. 3.

Там же. С. 7.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта

Теги: М. Р. Фасмер и его «Русский этимологический словарь» Статья Русский язык, культура речи

Никитин О.В.

О. Н. Трубачев

Наконец, еще одна работа этого периода, на которой считаем целесообразным остановиться, также весьма интересна, причем ее современное звучание настолько импульсивно ощущается, что думается: она написана никак не на заре XX-го, а в XXI веке. «Смешение языков и заимствование в языке», - так назвал ее автор. М. Р. Фасмер следующим образом определяет суть подхода к решению обозначенной проблемы: «Когда было открыто родство тех языков, которые мы теперь называем индоевропейскими, и когда было доказано, что они все восходят к одному общему предку - праязыку, то после этого исследователи с увлечением начали заниматься сравнительным изучением этих языков для того, чтобы таким путем дойти до восстановления их праязыка. Таким образом, главное внимание было обращено на отдаленное прошлое и отвлечено от современного состояния языка. Лишь постепенно произошла перемена в отношении к праязыку, а вместе с тем и в отношении к современному состоянию языка». М. Р. Фасмер приводит интересные примеры смешения языков и их взаимовлияния. Так, по его данным, случай косвенного влияния произошел в английском языке индейцев Канады. «Они смешали, - пишет ученый, - два английских слова two «два» и too «слишком» и поэтому для усиления значения «слишком» употребляют слово three. Напр., it is three hot in this room». И далее он приводит в подтверждение пример из собственных наблюдений: «Таким образом, и для так называемых «одноображений» (Verallgemeinerung; нем. “обобщений”– ред.) в смешанных языках имеется очень благоприятная почва. По этому вопросу можно отметить еще одну сторону «косвенного» заимствования: по той или другой причине, чаще всего под влиянием юмора, может случиться, что по аналогии целой категории иноязычных слов образуется новое. Так, мне приходилось слышать, как немец, не говоривший по-русски, приветствовал русских словами: русский! растопчол! Это, конечно, - не существующее слово, но оно образовано под влиянием русского прошедшего времени. Следовательно, и это - косвенное заимствование» (там же).

Настоящее издание «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера является первым опытом перевода подобных книг на русский язык. По сравнению с обычным переводом научных книг этот перевод сопряжен с некоторыми специфическими трудностями. «Словарь» составлялся в сложных условиях военного времени, о чем говорит сам автор в своем предисловии и что также нельзя оставить без внимания. Учитывая все эти обстоятельства, редакция при подготовке «Словаря» М. Фасмера к русскому изданию сочла необходимым провести следующую работу.

Автор издавал свой словарь в течение сравнительно долгого времени отдельными выпусками. Почти каждый из них вызывал многочисленные отклики и рецензии, в которых указывались замеченные неточности или спорные толкования, приводились дополнения, а иногда и новые этимологии. Все, что автор счел необходимым учесть из этих замечаний, он собрал в обширном дополнении, помещенном в конце словаря. При переводе все авторские дополнения, уточнения и исправления включены непосредственно в текст «Словаря», причем включения этого характера никак не отмечаются и не выделяются. Переводчик также снабдил «Словарь» некоторыми дополнениями, почерпнутыми из публикаций, появившихся после выхода в свет труда М. Фасмера, и частично из редких (преимущественно русских) изданий, которые были недоступны автору по техническим причинам. Кроме того, Н.Трубачев включил в словарь ряд дополнений, носящих характер научных комментариев и новых этимологий. Все дополнения переводчика заключены в квадратные скобки и помечены буквой Т. В квадратные скобки заключены также замечания редакции. Они даются с пометой «Ред.» Без всякой пометы в квадратных скобках приводятся лишь уточнения редакции, относящиеся к географическим наименованиям, например: «в [бывш.] Смоленской губ.»

При работе над «Словарем» М. Фасмера давался перевод не всех этимологизируемых слов. Естественно, что для русского читателя не имеет смысла определять значения всех русских слов, как делал это автор, составлявший свой словарь для немецкого читателя. Поэтому в настоящем переводе опускаются определения значений слов общенародного русского языка, однако сохраняются приводимые Фасмером толкования более редких, устаревших и областных слов. Вот это последнее, а также определение значений приводимых в статьях параллелей с других языков потребовало от редакции большой дополнительной работы. М. Фасмер по вполне понятным причинам широко привлекал русские исследования, содержащие не только русский, но и тюркский, финно-угорский, балтийский и другие материалы. При этом приводимые в источниках значения слов он переводил на немецкий язык. При обычной многозначности слов обратный перевод значений (в частности, содержащихся у Даля и в областных словарях) с немецкого на русский или же толкование значений, например тюркских слов, через посредство третьего (немецкого) языка могли привести к прямому искажению семасиологического компонента в установлении этимологии исследуемых слов. Во избежание этой ошибки редакция подвергла сплошной сверке определения значений русских и тюркских примеров, сводя их к тем, которые даны в источниках. Что касается языковых примеров из всех остальных языков, то их значение определялось в большинстве случаев по соответствующим словарям. Одновременно проверялось и написание нерусских примеров (или же подчинение их современным нормам написания), а также правильность ссылок. О необходимости данной работы свидетельствуют следующие примеры: к слову безалаберный М. Фасмер, ссылаясь на Гордлевского (ОЛЯ, 6, 326), приводит: «и тюрк. alyp äri». В действительности у Гордлевского: «тюрк. alp är». В словарной статье на слово бузлук М. Фасмер приводит со ссылкой на Радлова туркм. boz со значением «лед». В действительности у Радлова boz имеет значение «серый» (buz «лед»), что соответствует и современному туркменскому употреблению. В словарной статье на слово ашуг дается ссылка на Радлова: Радлов 1, 595. Ссылка неправильна, надо: Радлов 1, 592. Исправление всех подобных неточностей в тексте «Словаря» не отмечается никакими пометами.

Наконец, следует указать, что редакция, имея в виду достаточно широкий контингент читателей, сочла необходимым снять несколько словарных статей, которые могут быть предметом рассмотрения лишь узких научных кругов.

Сверка с русскими источниками проведена Л. А. Гиндиным и M. А. Обориной, а с тюркскими источниками – JI. Г. Офросимовой-Серовой.

Предисловие

Долгая и плодотворная научная деятельность М.Фасмера была строго выдержана в своей целенаправленности. Большинство его исследований посвящено было лексикологии в ее различных отраслях: изучение заимствований в русском языке из греческого языка, изучение ирано-славянских лексических связей, анализ топонимики Восточной Европы балтийского, а затем финского происхождения, греческие элементы в турецком словаре и т. д.

Последовательным завершением этих частных исследований явился «Этимологический словарь русского языка».

Если словник (реестр слов) этимологического словаря не ограничен произвольным отбором и широко охватывает словарный состав языка, то в нем отражается многогранная культура народа – создателя языка, его многовековая история и его широкие связи (между племенами в древности и международные – в новое время). Чтобы правильно разобраться в сложнейшем по составу и происхождению словарном богатстве такого языка, как русский, недостаточно знания многих языков, необходима широкая осведомленность в его истории и диалектологии, а кроме того, и в истории народа и его этнографии; нужно и непосредственное знакомство с древними памятниками – языковыми источниками не только русского языка, но и его соседей. Наконец, необходимо овладеть огромной научной литературой по славянской лексикологии.

Пройти и освоить весь этот круг не по силам одному человеку. Теперь ясно всем, что на высоком научном уровне задача современного этимологического словаря может быть выполнена только коллективом языковедов, в котором представлены специалисты по всем смежным для каждого языка филологиям. Но М. Фасмер, как и многие другие этимологи прошлого и нашего века, взялся решить эту задачу единолично. Отважный замысел характерен для этого выдающегося ученого.

В начале нашего века довольно удачную попытку единоличной подготовки этимологического словаря русского языка предпринял русский ученый А. Преображенский. Собрав и подытожив рассеянные этюды по этимологии русских слов в своем до сих пор очень полезном этимологическом словаре, он лишь кое-где добавлял свои материалы и осторожные критические замечания.

М. Фасмер же включил в свой словарь не только этимологические гипотезы своих предшественников, но и результаты собственных исследований, которые заняли там весьма заметное место. Большой опыт и эрудиция автора обеспечили во многих случаях убедительное, приемлемое решение контроверсий в пределах хорошо изученных им областей взаимодействия русского и соседних языков. Однако иногда в словаре М. Фасмера появляются неточности, ошибки и даже неоправданные сопоставления. Это наблюдается чаще всего при трактовке Фасмером словарных отражений русско-тюркских и русско-финно-угорских связей. Первое отметил Э. В. Севортян в своей рецензии на словарь М. Фасмера . Точно так же указал на ошибки Фасмера в этимологиях, построенных на материале восточно-финских языков, и Б. А. Серебренников . Есть промахи и в использовании балтийского материала. Ограничусь одним примером. Около ста лет назад Бецценбергер в маргинальной глоссе литовского перевода Библии Бреткунанеправильно истолковал слово darbas как Laubwerk ‘плетенка из листьев’, что послужило основанием для ошибочного сопоставления этого слова И. Зубатым с белорусским дороб ‘корзина’. М. Фасмер, не проверив по авторитетным словарям, повторил эту несостоятельную этимологию (см. разъяснение Э. Френкеля во втором выпуске его «Этимологического словаря литовского языка», стр. 82). Слово darbas ни в старых памятниках, ни в современном литературном языке, ни в литовских диалектах никогда не имело такого значения, а означало ‘труд, работа; произведение, изделие’.

В большую заслугу М. Фасмеру некоторые из рецензентов (например, Ο. Н. Трубачев ) ставят включение диалектной лексики и ономастики. Но в этом направлении М. Фасмер сделал лишь первый шаг: из громадного, наличного даже в опубликованных работах диалектального запаса «внелитературных слов» и не менее необъятного запаса местных названий и личных имен он включил лишь какую-то часть. К тому же, как показывают появившиеся рецензии и предпринятая редакцией сверка, именно в диалектных и топонимических этимологиях он допустил больше всего неточностей.

Что касается создания этимологического словаря всей русской (и тем более восточнославянской) топонимии и гидронимии, то эту задачу решить пока еще не представляется возможным. Для этого потребуются долгие десятилетия подготовительной работы целого коллектива, создание полных сводов критически отобранного материала личных имен и местных названий, чем мы пока еще не располагаем. Поэтому состав ономастической части словаря М. Фасмера, естественно, вызывает некоторые критические замечания. Справедливость требует отметить, правда, что автор дал ряд удачных статей, каковы, например, статьи Дон, Дунай, Москва, Сибирь . Однако современное состояние изучения этих проблем обусловило то, что в словаре М. Фасмера встречаются и случайные и менее удачные в отношении отбора и научной трактовки статьи, как, например, Байканаво поле и др.

Наиболее слабой стороной словаря М. Фасмера являются его семантические определения и сопоставления. Косвенно он сам признал это в послесловии к третьему тому словаря. Вот один из примеров:

I. 137: «Бахмур ‘тошнота, головокружение’, нижегор.-макарьевск. (Даль). Я понимаю как словосложение с хмура́ ‘туча, темнота’. Первая часть, вероятно, междометие ба! , следовательно, первоначально: «что за темнота!» Ср. аналогично Ка-луга, калужа от лужа [«какая лужа!»].

Последнее, о чем необходимо предупредить всех, кто будет пользоваться словарем, – это преувеличение М.Фасмером немецкого влияния на словарный состав русского языка, особенно немецкого посредничества при заимствовании европейских культурных терминов, пришедших часто непосредственно из голландского, французского, итальянского или латинского. Ср., например, статьи: адмирал, адью, актуариус, алтарь, ананас, анис, анкета, аргумент, баржа, баррикада, басон, баста и многие другие. Характерно, что в словаре почти отсутствуют статьи о древних славянских личных собственных именах, таких, как Купава, Ослябя, Ратмир, Милица, Мирослава и др., в то время как М. Фасмер нашел нужным дать этимологию личных имен германского происхождения, таких, как Свенельд , Рогволод и под.

В процессе редактирования словаря редакция обнаружила и устранила большое количество недосмотров М. Фасмера в ссылках на источники, в неверных написаниях и толкованиях слов из малоизвестных языков. Исправлены неточности в цитациях, неверная акцентовка некоторых диалектных слов и т. п.

Выход в свет русского издания словаря М. Фасмера будет иметь большое значение не только потому, что он содержит сводку этимологических исследований русской лексики 8а последние полстолетия (включая и малоизвестные у нас зарубежные работы), но и потому, что сам факт издания «Этимологического словаря» М. Фасмера, по-видимому, вызовет оживление отечественных этимологических исследований, освежит общий интерес к вопросам истории родного языка, поможет пересмотреть многие традиционные приемы и методы этимологических реконструкций. О практической ценности этой книги как полезного справочника сказано уже много, она вне всяких сомнений.

Проф. В. А. Ларин

Предисловие автора

О составлении «Этимологического словаря русского языка» как о главной цели своей научной деятельности я мечтал еще во время первых исследований, посвященных влиянию греческого языка на славянские (1906–1909). Недостатки ранних работ побудили меня в дальнейшем интенсивнее заняться изучением славянских древностей, а также большинства языков соседних славянам народов. В то же время труды Ф. Клюге обратили мое внимание на необходимость предварительно исследовать русские профессиональные языки, что дало мне повод уже в 1910 г. заняться большой работой по собиранию материалов о языке русских офеней. Я надеялся, что за это время будет также завершено издание превосходного «Славянского этимологического словаря» Э. Бернекера и «Этимологического словаря русского языка» А. Преображенского, которые облегчат мои дальнейшие опыты в этом направлении. Только в 1938 г., находясь в Нью-Йорке, я стал работать над русским этимологическим словарем систематически, спустя десятилетия, в течение которых я делал лишь случайные выписки, предназначенные для этой цели. Когда значительная часть словаря уже была подготовлена, попадание бомбы (январь 1944 г.) лишило меня не только этой и других рукописей, но и всей моей библиотеки. Вскоре мне стало ясно, что после войны я должен сосредоточить все силы на словаре, если вообще продолжать работу по намеченному плану. Картотека погибла, но я мог рассчитывать на богатое собрание книг Берлинского славянского института.

Но, к сожалению, после 1945 г. я не имею возможности пользоваться этой библиотекой. В моем распоряжении в настоящий момент нет и хорошей университетской библиотеки. В этих условиях работа не могла получиться такой, какой я представлял ее себе в молодости. Она основана на выписках, которые я собирал в голодные 1945–1947 гг. в запустевших берлинских библиотеках и позднее, во время моих двухлетних занятий в библиотеках Стокгольма (1947–1949 гг.). Многие очевидные для меня самого пробелы я не могу сейчас заполнить. Я решился, уступая уговорам моих учеников, подготовить словарь к печати, насколько это осуществимо при современных условиях. Решающую роль при этом сыграло убеждение, что в ближайшем будущем при теперешнем состоянии славистических библиотек вряд ли кто-нибудь в Германии сможет предложить более исчерпывающий материал.

Недостаток места не позволяет мне, к сожалению, привести здесь длинный перечень лиц, которые постарались выручить меня книгами. Особенно большую помощь оказали мне коллеги: О. Брок, Д. Чижевский, Р. Экблом, Я. Эндзелин, Я. Калима, Л. Кеттунен, В. Кипарский, К. Кнутссон, В. Махек, А. Мазон, G. Младенов, Д. Моравчик, X. Педерсен, Ф. Рамовш, Я. Станислав, Д. А. Сейп, Хр. Станг и Б. Унбегаун. Из моих учеников я особенно благодарен за подаренные мне книги Э. Дикенману, У. Файеру, Р. Олешу, X. Шредеру и М. Вольтнер.

Тех, кто знает СССР, удивит присутствие в моей книге таких старых названий, как, например, Нижний Новгород (теперь Горький), Тверь (вместо Калинин) и др. Поскольку лингвистический материал, использованный мной, черпался главным образом из старых изданий, в основу которых положено административное деление царской России, изменение названий грозило неточностью при определении географии слов, а ссылки типа «Горький» повлекли бы за собой смешение города Горького с писателем Горьким. Таким образом, старые названия использованы здесь только для того, чтобы избежать недоразумений.

Коллеге Г. Краэ я особенно благодарен за любезно проявленный им интерес к моему словарю в процессе его издания. Мой ученик Г. Бройер помог мне в многотрудном чтении корректур, за что и ему также приношу сердечную благодарность.

М. Фасмер

Послесловие автора

Составлением настоящего словаря я был поглощен целиком с начала сентября 1945 г. При этом я больше интересовался источниками, чем лингвистическими теориями. Поэтому я не могу понять, как мог один из моих рецензентов утверждать, что я «не мог черпать свой материал непосредственно из источников» («Lingua Posnaniensis», V, стр. 187). Я могу только просить читателя проверить лично при чтении моего словаря, насколько это утверждение соответствует действительности, и при этом обратить также внимание на мой список сокращений.

До июня 1949 г. я занимался только сбором материала. Затем я взялся за обработку рукописи, которая продолжалась до конца 1956 г. Вышедшая после 1949 г. литература по этимологии была столь обширна, что я, к сожалению, не смог использовать ее полностью. Полная обработка новейшей литературы задержала бы завершение работы и, учитывая мой возраст, могла бы вообще поставить под сомнение благополучное ее окончание.

Я отдаю себе отчет в недостатках своего изложения. Особенно неудовлетворительно нате знание русского словаря XVI и XVII вв. Но при этом я прошу иметь в виду, что даже такой труд, как «Этимологический словарь немецкого языка» Ф. Клюге, который служит для меня примером вот уже полвека, углублял историю слова в собственном смысле лишь постепенно, от издания к изданию. Первое появление слова я отмечал указаниями «впервые у...» или «(начиная) с...» Если у меня написано валторна (Гоголь), бурмитский (напр., Крылов) и т. п., то такие ссылки не означают, что я считаю именно эти случаи самыми старыми, как решили некоторые из моих рецензентов.

Моим первоначальным намерением было включить также важнейшие личные и местные имена. Когда я увидел, что материал разрастается до угрожающих размеров, я стал проводить ограничение и решил обработать личные имена отдельно. Многие из них так мало изучены, что скупое толкование их вряд ли явилось бы убедительным. Необходимость ограничить объем словаря также не дала мневозможности проследить во всех деталях распространение русских заимствований в соседних языках, потому что тогда пришлось бы принимать во внимание русские заимствования не только в балтийских и польском языках, но и в финно-угорских языках. Тем не менее наиболее важные из них для истории языка у меня представлены.

Из современной лексики я стремился отразить слова, встречающиеся у лучших писателей XIX в., представленные, к сожалению, далеко не полностью даже большими словарями. Диалектные слова включались в довольно большом количестве, потому что они отражают областные различия и часто в качестве реликтовых слов из языка вытесненного населения могут пролить свет на этнические взаимоотношения доисторической и раннеисторической эпохи. Различные ссылки на соотносительные слова легче обозримы в напечатанном словаре, чем в рукописи, особенно если последняя велика по объему, как в данном случае. Если бы мне пришлось готовить новое издание, количество ссылок на разные статьи в нем увеличилось бы, а указания на первое появление слова встречались бы гораздо чаще. Из древнерусского языка включены слова, представляющие интерес в лингвистическом и культурно-историческом планё.

В «Дополнениях» я исправил важнейшие замеченные до сих пор опечатки и высказал свое отношение к некоторым замечаниям моих рецензентов . Исчерпывающий разбор появившихся за это время иных точек зрения потребовал бы слишком много места.

В тяжелой работе с корректурой большую помощь оказал мне мой ученик и друг Г. Бройер. За неизменную помощь в технической подготовке я благодарен г-же Р. Греве-Зигман, за составление указателя слов – ей же и Р. Рихардт.

Многие пожелания, высказанные в рецензиях на мой словарь, несомненно, будут полезными для последующего русского этимологического словаря, в котором должно быть уделено особое внимание многочисленным словам, названным здесь неясными. Если бы мне пришлось начать работу снова, я уделил бы больше внимания калькам и семасиологической стороне.

Указатель слов приобрел такие большие размеры, что пришлось отказаться от включения сравниваемых слов славянских языков и западноевропейских слов, лежащих в основе поздних культурных заимствований.

М. Фасмер

Берлин-Николаеве, апрель 1957 г.

ФАСМЕР, МАКС (Vasmer, Max) (1886–1962), русский и немецкий языковед. Родился в купеческой семье в Санкт-Петербурге 28 февраля 1886. После окончания гимназии в 1903 изучал сравнительное языкознание и славянскую филологию в Петербургском университете. Учителями Фасмера были И.А.Бодуэн де Куртенэ , А.А.Шахматов , Г.А.Ильинский (1876–1938). С 1907 по 1909 вышло его исследование Греко-славянские этюды , принесшее Фасмеру звание кандидата славянской филологии и магистра в области индоевропейского языкознания. С 1907 по 1909 работал учителем гимназии в Петербурге, а в 1908–1910 продолжил учебу в университетах Кракова, Вены, Граца и Афин.

В 1910 Фасмер получил должность приват-доцента Петербургского университета, а в 1912 – должность профессора славянской филологии и индоевропейского языкознания Бестужевских курсов. В 1914 опубликовал работу Исследования в области древне-греческой фонетики , которую защищитил в 1915 в качестве диссертации. В 1915–1917 занимал должность профессора по индогерманскому языкознанию и славянской филологии в Саратове, с 1918 – в Тарту, с 1921 – в Лейпциге, с 1925 – в Берлине. В 1930–1931 читал лекции в Лунде, Упсале и Стокгольме. В 1938–1939 – приглашенный профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке, в 1947–1948 – профессор Стокгольмского университета. С 1937 по 1944 Фасмер выступал с лекциями в университетах Софии, Будапешта, Бухареста и Хельсинки, а с 1949, вплоть до выхода в отставку в 1956, заведовал кафедрой славистики только что образованного Свободного университета в Западном Берлине. Во времена нацистской диктатуры Фасмер неоднократно выступал в защиту неугодных режиму ученых. Умер Фасмер в Западном Берлине 30 ноября 1962.

Одна из основных тем публикаций Фасмера – влияние греческого на славянские языки, рассматривавшееся им в монографиях Славяне в Греции (Die Slaven in Griechenland , 1941) и Греческие заимствования в сербохорватском языке (Griechische Lehnwörter im Serbokroatischen , 1944, обе книги увидели свет в Берлине). Другие важные темы – отношения славянских народов со своими соседями, следы пребывания викингов на территориях, заселенных западными славянами и русскими, прародина славян, взаимоотношения славянских и германских народов. Отдельные работы посвящены литературной тематике. Фасмеру принадлежат две основополагающие работы по истории филологии: Переписка Б.Копитара с Якобом Гриммом (B.Kopitars Briefwechsel mit Jakob Grimm , Берлин, 1937) и К истории немецко-славянских духовных отношений (Bausteine zur Geschichte der deutsch-slawischen geistigen Beziehungen , Берлин, 1939). Фасмер – основатель важнейшего органа немецкой славистики – «Zeitschrift für slavische Philologie» («Журнал славянской филологии»).

Главная и наиболее известная работа Фасмера – Этимологический словарь русского языка в 3 томах (Russisches etymologisches Wörterbuch – Гейдельберг, 1943–1958); русский перевод словаря вышел в 4 томах в 1964–1973 и впоследствии был переиздан).

Фасмер был действительным членом Саксонской и Прусской академий, академий наук Стокгольма и Копенгагена, Академии наук и литературы в Майнце, членом-корреспондентом АН СССР, а также академий наук в Будапеште, Осло, Вене и Софии.